Томас сердито глянул на него.
— Чем занимаются? Славят Господа, чем же еще по-твоему! А между молитвами размышляют о жизни небесной и земной.
— Даром время тратят, вот что я скажу, — продолжал ворчать Гвин. — У меня дома — скажем, в Бэкфастском аббатстве, они хоть держат овец и скот тысячами голов, и землю возделывают, и разводят пчел ради меда и медового эля.
Их глубокомысленная беседа о религии была прервана появлением двоих послушников с передниками, подвязанными поверх облачения. Один нес кувшины с элем и сидром. Второй служка — скрюченный подагрой скелет — с трудом удерживал в руках большой поднос, который и поставил на стол. На толстых ломтях черствого хлеба лежали куски жирной ветчины в окружении жареных луковиц. К жареным куриным ножкам на деревянных тарелках прилагалось блюдо вареных бобов, сохранившихся с прошлого урожая. Еще одна миска содержала горячее «фрументи» — отваренную в молоке и сдобренную корицей и сахаром пшеницу. Первый служка вернулся с большой ковригой белого хлеба, кусочком масла и ломтиками твердого сыра на деревянной досочке. Для напитков подали глиняные кружки, после чего оба послушника скрылись за кухонной дверью.
Томас, не забывавший, где находится, встал и продекламировал короткую благодарственную молитву на латыни, после чего набросился на еду — впервые с того часа, как ступил на корабль в Доулише.
— Когда вы откушаете, за вами придет брат Игнатий, сэр Джон, — шепнул Фердинанд, удаляясь, чтобы не стеснять гостей.
— Может, в конце концов здесь не так и плохо, — смягчился Гвин, пожирая глазами гору съестного.
Его просвещенный друг выказал меньше восторга.
— Хотя я и рад снова оказаться в доме Божьем, что-то в этом месте тревожит меня, — возразил он, с беспокойством вертя по сторонам острым носом.
— В этой столовой? — уточнил Гвин, дожевывая кусок ветчины.
— Нет, во всем заведении. Я не могу объяснить, но в нем ощущается нечто тягостное. Несчастливое это место.
— Приор показался мне основательно измученным, — согласился де Вулф. — Но думаю, в самом деле тяжко, когда верховный юстициарий требует тебя к ответу из-за гибели одной из любимиц короля!
Он с воодушевлением набросился на еду, поскольку разделял с Гвином философию старого солдата: не упускай случая поесть, поспать и заняться любовью, потому что другого может не представиться. Когда они закончили, было далеко за полдень, судя по лучам света, пробивавшимся в полуоткрытые ставни. Небо оставалось серым, и в нетопленую трапезную врывался холодный сквозняк.
— На улице, должно быть, мороз, — заметил констебль, утирая с усов последние капли эля. — Хотел бы я знать, где они целую неделю держали труп?
Это им вскоре предстояло узнать. Секретарь настоятеля как раз вернулся и вывел их в коридор.
— Я хотел бы увидеть место, где нашли несчастную леди, — заявил Джон, решив, что пора проявить власть.
— Вам не придется далеко ходить, коронер, — сразу же отозвался Игнатий.
Он провел их во внутренний двор, куда они вошли час или два назад, и прошел несколько шагов вдоль стены здания.
Как и предсказывал Гвин, снаружи стоял пронзительный холод, и северный ветер набросился на них, бросив в лицо горстью снежных хлопьев. Томас, прихрамывая, тащился последним, дрожал и сожалел, что оставил в опочивальне свой плащ. Впрочем, скоро они вновь оказались под крышей: брат Игнатий открыл другую дверь и провел их в темную нишу. На полке горел свечной огарок. Монах, пошарив рядом, извлек две свечи и зажег их от огонька плававшего в расплавленной лужице фитиля. Вручив одну коронеру и держа вторую на высоте плеча, он осторожно шагнул в темноту и отодвинул засов еще одной тяжелой двери.
— Здесь осторожнее, сэр Джон, чтобы не повторилось то же несчастье, что с бедной девочкой.
Когда глаза его привыкли к скудному освещению, де Вулф разглядел крутую лестницу, уходящую в стигийскую мглу внизу. Капеллан прошел первым, и все стали осторожно спускаться по ненадежным ступеням. Проход был узким, и Гвин постоянно задевал стены плечами. Неизменно любопытный Томас насчитал сверху донизу тридцать узких ступеней, каждая высотой в две ладони. Игнатий остановился и обернулся лицом к подножию лестницы, высоко подняв свечу.
— Вот здесь ее и нашли, коронер. Растянулась на полу лицом вниз и раскинув руки. Голова лежала примерно здесь!
Он ткнул носком сандалии в землю в нескольких дюймах от нижней ступени.
— Ты сам видел? — спросил Джон.
Когда монах признал, что был среди первых, кто откликнулся на взволнованный призыв послушника, коронер присел на корточки перед указанным местом. Томас решил было, что его начальник собрался помолиться за душу Кристины, но тут же увидел, что де Вулф опустил свечу к самой земле и осматривает сырой пол, на котором лежало тело. Через несколько минут он распрямился.