Чалонер сразу высмотрел Ганну. Она сидела у пустого очага, обмахиваясь листком с известиями, оставленным на столе для чтения. Листок предупреждал лояльных граждан об опасности нового парламентского восстания, но в гостинице «Ямайка» мятеж вряд ли кого-то беспокоил. Чалонер невольно отметил, что официальное правительственное издание здесь использовалось то как подставка под пивные кружки, то как клинышек под шаткими ножками столов и даже как тарелка для здоровенной свиньи, любезно избавлявшей хозяина от объедков. Ганна сидела, уставившись в холодную золу, с грустным, встревоженным видом. Это была привлекательная леди на четвертом десятке, с каштановыми волосами и светлыми голубыми глазами. На ее свободных юбках и лифе — черных в знак траура — виднелись следы починки и заплаты. Правда, наложенные аккуратно, но все же это было странно для жены успешного и преуспевающего флотского капитана. Чалонер удивился: как это она вышла в платье, которое пора бы подарить служанке? Или это чтобы не привлекать внимания? Если так, маскарад не удался. По ее манере держаться каждый скажет, что это дама из состоятельной семьи. Она заметила Чалонера, только когда тот встал прямо перед ней.
— Томас! — воскликнула она, прижимая руку к сердцу, чтобы показать, как оно забилось. — Я думала, работая в Англии, а не за границей, среди врагов, ты мог бы избавиться от привычки подкрадываться!
Умение оставаться незаметным Чалонер пестовал всю свою десятилетнюю службу тайного агента, но сегодня он не испытывал его на Ганне. Он открыто подошел к ее столику и застал врасплох только потому, что та была слишком занята своими мыслями. Он пожалел, но не удивился тому, что она все еще горюет по покойному мужу. Ганна была предана капитану, не смотря на множество его недостатков — агент считал Брауна сварливым, вспыльчивым и пристрастным и сильно недолюбливал.
— Судя по твоему письму, дело срочное, — сказал он, присаживаясь рядом с ней. — Чем могу служить?
— Ты был другом Джона, — тихо ответила она. — Он часто рассказывал мне, как переправлял тебя во вражеские страны и высаживал под покровом ночи.
— Вот как? — без удовольствия отозвался Чалонер.
Как бы ни были близки капитан и его супруга, он не должен был делиться с ней сведениями о заданиях правительства, — эти сведения и теперь могли быть опасны для Чалонера и других офицеров разведки, использовавших для выполнения заданий «Розовый Куст». Да и другом своим Чалонер Брауна не назвал бы, хотя общие приключения сделали их чем-то вроде коллег. Потому-то Чалонер и откликнулся на призыв Ганны. Шпионаж — опасное занятие, и между шпионами существовала молчаливая договоренность, что оставшиеся в живых позаботятся о семьях погибших.
— Джон однажды спас тебе жизнь, — продолжала Ганна. — Тебя послали выкрасть в Лиссабоне какой-то секретный документ, и он с риском для себя задержался у берега, дожидаясь твоего возвращения. В конце концов, чтобы уйти, ему пришлось отстреливаться из пушек.
Чалонер воздержался от замечания, что Брауну хорошо заплатили за риск.
— Нет надобности напоминать о его подвигах, чтобы заставить меня помочь, — укоризненно проговорил он. — Я и так помогу, если это в моих силах.
Ганна пристыженно взглянула на него.
— Прости, но я просто схожу с ума. Ты моя последняя надежда. Видишь ли, Джон был убит камнем. Кто-то швырнул в него камень, и он два дня пролежал без чувств, а потом умер, не приходя в сознание.
— Я слышал, — мягко сказал Чалонер. — Тебе, верно, тяжело пришлось.
Ганна бросила на него странный взгляд.
— Что именно ты слышал?
Чалонер безуспешно пытался угадать, что она хочет узнать.
— Как раз то, что ты сказала: что пьяный матрос бросил булыжник и разбил голову.
Он не добавил, что скептически отнесся к услышанному, зная по опыту, как трудно запустить подобный снаряд с достаточной силой и точностью, чтобы убить.
— Виновным признали судового бондаря Уолдака. Присяжные сочли, что он был пьян и не сознавал, что делает. На дознании открылось, что команда не любила капитана.
— Он был строгим начальником, — осторожно согласился Чалонер.
Это было мягко сказано — Браун был солдафон и тиран, изводивший придирками своих людей, и агент ничуть не удивлялся, что один из них в припадке пьяного бешенства решился ему отомстить. И тут он озадаченно нахмурился.