Джеффри про себя усомнился в этом, однако промолчал. Они отвернулись от ниши в стене. В нефе совсем стемнело, мрак прорезали только точки горящих поодаль свечей да тлеющий в западном огне свет. Джеффри задумался, верит ли сам настоятель в рассказанную им легенду. В голосе его не слышалось ни следа сомнения или иронии. Джеффри, когда речь заходила о чудесах, принимал сторону скептиков. Ему не верилось, чтобы они происходили в нынешние времена, и уж во всяком случае — так своевременно.
Легко было догадаться, каким образом возникла легенда о кресте из Бермондси. Он так мал, что его вполне могла унести в клюве крупная птица, возможно, привлеченная его блеском. Но птице скоро надоело бы его тащить, и она уронила бы находку. По чистой случайности крест упал не в воды Темзы, а на берег. Возможно, это произошло на глазах у монахов, и те, сознательно или нет, превратили происшествие в чудо. Нельзя отрицать, что крест, как всякая реликвия, помимо религиозного смысла должен приносить монастырю выгоду. Легенда наверняка привлекает пилигримов и молящихся в эти болотистые края на южном берегу реки.
Закончив обход, Джеффри разделил с монахами трапезу во «фратере» — столовой на южной стороне галереи. Пища была простой, но сытной. Ели в молчании, под главы Писания, читавшегося одним из братьев. Джеффри после непрестанной шумной суеты дома в Олдгейте наслаждался тишиной. И все же он подозревал, что за несколько дней ему наскучит предписанный распорядок. Духовная жизнь никогда не манила его; он был слишком мирским человеком.
Однако, размышлял он теперь, сидя в залитых утренним солнцем гостевых покоях, на время такая жизнь очень приятна. И не так уж он удалился от мира. Доказательством тому — размолвка между работниками под его окном. Обмакнув перо в чернила, он приготовился писать. У него возникла мысль!
Но ее тотчас же прервал дикий крик снизу, за которым последовал стон и громкий шорох. Негромко выругавшись, Джеффри встал с табуретки и снова подошел к окну. Он уже готов был прикрикнуть на драчунов, когда увидел, что кричать поздно.
Двое каменщиков опять стояли в стороне, но лица их выражали уже не напряжение, а ужас. Человек с похожей на птичью лапу рукой склонился над тем, с кем переругивался раньше. Тот лежал на земле, и Джеффри на миг почудилось, что сухорукий помогает ему подняться — потому что здоровой рукой он обхватил лежащего за шею. Неизвестно к чему, Джеффри отметил, что с упавшего свалилась шапка. У него были густые черные брови.
Сухорукий отскочил назад. В руке у него был зажат все тот же резец. Взгляд Чосера метнулся от крови на острие резца к луже крови, растекающейся под затылком упавшего. Его тело содрогалось, пятки колотили по земле. Руки его были пусты — даже мастерок куда-то пропал. Если он и вооружился для драки, то либо обронил свое импровизированное оружие, либо потерял его в схватке. Джеффри видел достаточно убитых в бою, чтобы понять: несчастному недолго осталось жить.
На мгновение все застыли. Зрители остолбенели от ужаса увиденного, и к тому же их сковывал страх перед человеком, вооруженным резцом, который так и остался стоять, пригнувшись в паре ярдов от затихающего тела. Резец он держал так, словно готовился отразить нападение, хотя никто и не пытался к нему приблизиться. Джеффри молчал и не двигался, но убийца, верно, почувствовал устремленный на него сверху взгляд. Он снова задрал голову под полями шляпы, прищурился. Черная дыра рта искривилась в подобие усмешки, от которой у Джеффри мурашки пробежали по коже. В то же время внутренний голос твердил ему, что надо действовать — выйти во двор и что-то сделать… а он все стоял.
Уголком глаза он заметил черное пятно. Сухорукий, как видно, уловил легкое движение его глаз и обернулся в ту сторону. Полдюжины монахов, закончив молитву, выходили из-за угла кухни, расположенной на восточной стороне двора рядом с трапезной. Дружно, как услышавшие команду солдаты, они остановились при виде этой сцены: лежащий навзничь человек, второй, склонившийся над ним, и двое в стороне застыли, как статуи.
Затем, словно устав от неподвижности, все разом перешли к действию. Монахи поспешно двинулись к работникам, хлопая полами облачений. Либо храбрецы, либо еще не поняли, что произошло. Одновременно один из товарищей убитого — тот, видно, уже умер, тело перестало содрогаться, хотя кровь все текла из раны, — двинулся к телу, но с большой опаской.
Сухорукий опередил его. Он прорвался сквозь смыкающийся круг, размахивая резцом направо и налево. Джеффри отвернулся от окна и почти бегом выскочил из комнаты. Уже на половине винтовой лестницы, ведущей на нижний этаж, он сообразил, что все еще сжимает в пальцах перо. Нелепая мысль — вернуться и положить перо на место — на мгновенье остановила его. Потом он застучал подошвами по каменным ступеням, пролетел через прихожую и, моргая, вырвался в солнечный двор.