Стивенс сидел неподвижно, испытывая чувство стыда. Напиток чуть не лишил его сознания, в то время как на Мистру он, казалось, не произвел ни малейшего впечатления!
— Не сдавайся, — сказала она ободряюще. — У него же вкус классической музыки. Хорошо снимает напряжение. — Она улыбнулась. — Лучше, чем любой другой напиток.
Стивенс сделал еще одни глоток и снова почувствовал жжение. Но на этот раз он никак не выдал себя и, глянув Мистре в глаза, заметил:
— Я не сдался. Так все-таки что это?
— Октли. Древний напиток майя. Конечно, версия рецепта моя собственная.
Слово «майя» напомнило Стивенсу о книгах, которые он так и не рассмотрел. Он сделал еще один глоток, снова едва не поперхнулся, а потом медленно спросил:
— Что это все за история? Кто эти люди, которые били тебя?
— А!.. — она пожала плечами. — Члены клуба.
— Какого клуба?
— Самого невероятного клуба на свете, — ответила она и тихо засмеялась.
— Кто же может вступить в него? — настаивал Стивенс, хотя у него было ощущение, что девушка смеется над ним.
— Для этого нужно быть бессмертным. — Мистра снова засмеялась. Ее глаза вспыхнули зелеными огнями, лицо заискрилось весельем.
Стивенс понял, что он не получит удовлетворительного ответа, если сам не станет более искренним с ней.
— Послушай, о чем все эти твои книги? В чем тайна Грэнд Хауз?
Мистра долго смотрела на него, не мигая. Глаза ее стали особенно лучистыми. Наконец она произнесла:
— Так ты был в библиотеке. И много ты прочитал?
— Ничего. Послушай меня.
И Стивенс рассказал ей о книгах, которые обнаружил в квартире Тезлакодонала. Мистра понимающе кивнула, и на ее лице появилось озабоченное выражение.
— Эти страницы, — сказала она, — в моих экземплярах отсутствуют тоже.
— А вымаранные слова есть?
Она кивнула. Минуту они молча пили, и у Стивенса появилось ощущение, что девушка собирается сказать ему что-то еще.
— Мне случайно известны вымаранные имена, — решилась наконец она. — Это имена, которые приняли люди из нашего маленького… — она улыбнулась, лукаво посмотрела на него и закончила: — …клуба.
Стивенс кивнул. Внезапно он почувствовал, что голова его отяжелела.
— Вот как, — пробормотал он, увидев, что Мистра вновь наполняет бокалы.
Сделав первый глоток, он снова пришел в себя и воскликнул:
— Что, черт возьми, происходит с Калифорнией? Куда ни глянь, везде эти идиотские культы… так называемых ранних мексиканских цивилизаций. Мексиканцы словно утратили свою душу и теперь судорожно пытаются найти ее.
Глаза Мистры зажглись, как два ярких бриллианта, но очертания ее лица стали расплываться, как будто у Стивенса внезапно испортилось зрение. Он мрачно продолжил:
— Из всех кровожадных народов древние мексиканцы — самые кровожадные. Ежегодно они приносили в жертву своим отвратительным богам и богиням более пятидесяти тысяч человеческих жизней. Дьяволы проклятые! Больные ненавидящие умы! Позор земли.
Стивенс вдруг обратил внимание на то, что его бокал как-то незаметно опустел. Он, шатаясь, встал на ноги и сказал:
— Ладно, давай не будем говорить об этом. Поговорим о тебе. И больше не наливай мне, пожалуйста. Еще один глоток — и я свалюсь с ног.
Стивенс подошел к Мистре и обнял ее. Она не сопротивлялась его поцелуям и, спустя мгновение, начала отвечать на них, они долго стояли, обнявшись, и целовались. Потом он отпустил ее и отступил на шаг.
— Ты самая прекрасная женщина, которую я когда-либо встречал.
Стивенс увидел, что она смотрит на него пристальным взглядом, словно ждет он него чего-то. Внезапно Стивенс покачнулся, и комната поплыла у него перед глазами. Он оперся рукой на бар и в замешательстве произнес:
— Я пьян.
Он вдруг оказался в центре комнаты, покачиваясь, уставившись на девушку сквозь странную дымку, застилавшую ему глаза.
— Я подмешала кое-что в напиток, — призналась Мистра.
Стивенс неуклюже сделал шаг к ней навстречу, и ему показалось, что пол сильно качнулся под ним. Шок от падения на мгновение отрезвил его:
— Но почему? Что…
Это было не последнее, что он помнил. Но это было последнее, что он помнил отчетливо.
8
Когда Стивенс проснулся, было уже светло. Он долго лежал, уставившись затуманенными глазами в потолок незнакомой комнаты, пока память не вернулась к нему. Вскочив с кровати, он на мгновение почувствовал страх, но постепенно успокоился. Он был жив. И что бы она ни подсыпала ему в бокал, это не было ядом.
Одежда Стивенса лежала на стуле. Он быстро оделся и выглянул за дверь. Насколько он помнил, там, по коридору, в нескольких ярдах, находилась еще одна спальня. Стараясь не шуметь, он осторожно подкрался к ней, обнаружил, что дверь открыта, и заглянул внутрь.
Несколько секунд он стоял неподвижно, рассматривая спящую Мистру. Лицо ее во сне было удивительно молодым. Если бы ему не был известен ее возраст, он подумал бы, что она намного моложе: казалось, что ей не тридцать, а чуть больше двадцати.
Стивенс смутно помнил, что ночью он слышал ее голос. Он не мог сказать наверняка, в какой комнате они находились, но он много раз слышал ее крики, а иногда она что-то шептала о Грэнд Хаузе. Многое из того, что она говорила, Стивенс помнил плохо, но кое-что очень отчетливо. В его мозгу это запечатлелось так же ясно, как в горле — ощущение жжения от октли. Его коробило от воспоминаний, и он уже собрался выйти из спальни, когда увидел, что глаза Мистры открыты, и она смотрит на него.
Наблюдает за ним. Стивенс невольно отступил, заметив, что глаза ее вспыхнули, сделавшись яркими, как звезды. Он помнил этот странный яркий свет ее глаз, даже тогда, когда провалился в темноту.
Неожиданно у него появилось ощущение, что этой женщине не меньше, а гораздо больше тридцати. Он вспомнил, что она вчера говорила что-то о бессмертии. «Дом такой старый, — возбужденно шептала она в темноте ночи, словно перед ее глазами вставали какие-то страшные образы древней жизни. — Такой старый, такой старый…»
Стоя теперь перед ней, Стивенс вдруг подумал, что уже знает тайну Грэнд Хауза. Холодок пробежал у него по спине, когда в ее глазах он прочитал, что она поняла его догадку. Губы Мистры слегка приоткрылись, и она приподнялась в кровати, как будто захотела быть ближе к нему. Ее глаза напоминали горящие озера, а мышцы лица так напряглись, что черты застыли, как будто их изваяли из камня. Тело ее мгновенно сделалось некрасивым, напряженным и скованным.
Но через мгновение она уже была такой же, как и прежде. Потянувшись в кровати, она улыбнулась и лениво произнесла:
— В чем дело? Решил незаметно подкрасться ко мне?
Видение исчезло, и Стивенс, вместо фантастических образов, представил, что стоит посреди спальни девушки, смущенный ее взглядом и словами.
— Нет, — пробормотал он. — Я хочу побриться.
Бритье было чем-то реальным, а ему хотелось сбежать от нее хоть в какую-то реальность.
— Принадлежности для бритья в ванной комнате.
Бреясь, Стивенс вспомнил, что сегодня Рождество. Но его мысли недолго задержались на этом. Он снова подумал о Мистре. Из ее спальни не доносилось никаких звуков: вся квартира погрузилась в тишину, — и ему был слышен только звук собственного дыхания. Он думал о том, верна ли разгадка тайны Грэнд Хауза. Закончив одеваться, он направился в библиотеку. «Мне нужно почитать эти книги», — решил он.
«Истории Грэнд Хауза» на месте не оказалось, и, поискав ее на других полках, Стивенс понял, что она исчезла. Пропали также книги «Начало Альмиранта» и «Танекила Отважный». Ему показалось невероятным, что Мистра могла спрятать их. Он стоял в раздумье, в то же время невольно прислушиваясь к шуму воды в ванной наверху. Она была там.