— Мне нужно знать несколько вещей, комиссар, — Жаклин сидела в кабинете полицейского управления и через стеклянную дверь наблюдала обычную рабочую суету цитадели правопорядка, — Клод Деново не распространяется о смерти своей первой жены.
Как она умерла? Во-вторых, кто свидетельствовал ее смерть? Третье: почему се хоронили в закрытом гробу?
На столе комиссара зазвонил телефон.
Реагируя на голос в телефонной трубке, он попытался придать своей фигуре подтянутый вид.
— Да… Да, конечно. В ближайшее время, господин министр. До свиданья, господин министр!
— Они надеются, что мы поторопимся, — проворчал он. — Можно подумать, что мы тут штаны просиживаем.
— Ну, ты-то уж точно, — рассмеялась Жаклин.
— Просто тебе сегодня повезло, и ты увидела меня в собственном кресле. Обычно так не бывает. Благодаря этим ослам из министерства. Можно подумать, что их телефонные звонки помогут нам в раскрытии преступлений. На данный момент на нас висит девятнадцать тяжелых преступлений по городу, а господин министр спрашивает, когда наша замечательная полиция соизволит найти собачку его любимой тетушки.
— Ты шутишь, — ахнула Жаклин.
— Охота была… — проворчал Ферран. Жаклин долго смеялась, утирая слезы.
— Да, у нас как-то до этого еще не доходит.
— Неизвестно. Твое руководство может и не сообщать тебе о таких вот… издержках профессии начальника. Пока вы занимаетесь делом, он отмахивается от тетушкиных собачек сильных мира сего.
— Похоже, нам здесь не дадут поговорить. Но я должна сегодня выехать в Швейцарию, в этот замок Рутенберг.
— Да рассказывать, в общем-то, нечего. Мадам Деново очень любила своего мужа. До такой степени, что, когда они развелись, она покончила жизнь самоубийством. Села в свою машину и съехала с дороги в пропасть.
— Может быть, несчастный случай?
— Нет. Перед этим оставила записку. Люблю, не могу, прощай. Стандартное самоубийство. Закрытый гроб, чтобы не шокировать прощающихся, прежде всего — дочь. От бедной Элен мало что осталось.
— Кто засвидетельствовал смерть?
— Можно выяснить, но там все было чисто. Деново опознал ее, да и, кажется, еще несколько человек. Друг Деново, Пьер Грати, например… И потом — машина, одежда. Какие-то особенности на теле. Я понимаю, на что ты намекаешь, но какой мог быть смысл в подмене?
— Не знаю. Откуда-то возникла у девочки навязчивая идея. Даже если она была не совсем здорова. Может быть, кто-то заронил в ней эти подозрения? Кто-то из взрослых? Тогда — зачем? Чтобы свести ее с ума?
— Дети непонятные создания. Достаточно собственной фантазии, чтобы превратить желаемое в самую что ни на есть реальность.
— Да. А что случилось со второй женой Клода? Он ведь говорил, что мадам Деново — его первая жена.
— Да, первая… А вторая… Из-за нее, собственно, Клод и развелся с Элен. Влюбился, как сопляк. А она его месяца через четыре бросила. Уехала в Штаты с каким-то молодым хмырем. Потом написала письмо: не люблю, извини, прощай. Клод не стал за ней гоняться. Дал развод заочно, и все. С тех пор один как перст. Дочь осталась единственным смыслом его жизни, но они не очень ладили. Барбара не могла простить ему смерти матери. Считала, что он во всем виноват.
— Логики нет.
— Чего нет?
— Логики. Не могла простить смерти матери, но была уверена, что та жива.
— Логику психически больного иногда весьма трудно понять.
— Значит, ты тоже уверен, что у нее помутилось в головке?
— Помутилось или нет, но проблемы точно были.
— Не нравится мне все это. Гоняться за сумасшедшей девицей по всей Европе. Если бы не привычка доводить любое дело до конца, ей-Богу, плюнула бы на все. Наверняка девчонка сама бы вернулась. Хотя почему бы и не поразвлечься в этой «Обители» за чужой счет?
Ферран нахмурился.
— Смотри у меня! Развлекайся, но не увлекайся.
— Да ладно тебе. Все будет в порядке, мсье, надеюсь, вы наслышаны о моем благонравии?
Ферран хохотнул.
— Да уж, наслышан. Удачи тебе, дочка.
Он с трудом вылез из-за стола и нежно обнял Жаклин.
— Не лезь на рожон. Если там что-то серьезное, звони. Пришлю подмогу.
— Обойдусь. Неужели ты думаешь, что я не стою взвода твоих полицейских?
— Все полицейские в мире нс стоят тебя, малыш. Но иногда очень не мешает, чтобы кто-то прикрывал тебе спину, когда ты лезешь за преступником по водосточной трубе.
— Надеюсь, что до этого не дойдет.
Руководитель клиники, мадам Брассер — высокая элегантная женщина лет сорока пяти — сидела в мягком плюшевом кресле на террасе, и весь ее вид выражал недовольство.