— Продолжим беседу?
Бауэр побагровел и смолк.
— Давай, Бауэр, давай, — прохрипел Шарви. — Делай, что положено. Работай.
Бауэр повернул голову к Шарви, посмотрел на него с ненавистью и страхом в глазах. Он топнул ногой и погрозил МакБрайду пальцем:
— Погоди, Мак, погоди…
Голос его звучал, однако, неубедительно, сдавленно.
МакБрайд глянул на сержанта.
— Там, по нашему следу, для вас сувенир. Жмурик. Подберите, что ли.
Он выпихнул Шарви на дорогу, вышел сам. За ним Кеннеди. Они подошли к родстеру, и тут Кеннеди вырвался вперед. Он молча влез за руль.
— Нога, — напомнил МакБрайд.
— Да ладно. Ручником приторможу.
Родстер развернулся и двинулся к Ричмонд-Сити.
— Большие шишки созрели, — проронил Кеннеди.
— Созрели, — согласно кивнул МакБрайд.
8
Господин мэр беспокойно мерил шагами библиотеку своего, прямо скажем, не бедного пятнадцатикомнатного особняка. На господине мэре был отличный костюм темно-коричневого цвета, накрахмаленный воротничок с узенькую полосочку, в галстуке сверкал гранями пристойных размеров бриллиант. Ростом господин мэр невелик, сложения плотного, нос у него картошкой, в подбородке ямочка, на диво сочные красные губы бонвивана. Любит господин мэр в клубе посидеть, порадовать присутствующих на обеде легким экспромтом на темы внутренней политики страны и города, любит устраивать конкурсы красоток, не брезгует раздавать перед объективами репортеров леденцы сопливым ребятишкам Саут-сайда, района-бидонвиля. На носу господина мэра пенсне, с которого свисает черная шелковая ленточка. Пенсне в сочетании с благородными сединами придает господину мэру вид солидный, уверенный, чуть ли не интеллигентный.
Но этим утром в поведении мэра не чувствовалось уверенности. Его обычно спокойные глаза бегали, лоб пересекли морщины, и бог ведает, сколько раз он уже пересек библиотеку. Вдруг он замер, прислушался. Чей-то сердитый бас перекрывал высокий протестующий голос его слуги Симмондса. Пальцы мэра потянулись к ручке двери, но та резко повернулась, и в комнате появился этот человек.
МакБрайд был мрачен, вымазан грязью и кровью, бронза загара не могла скрыть его бледности; под глазами черные пятна. Раненая рука в кармане, мятая шляпа с дыркой от пули Шарви надвинута на глаза.
— Да? — спросил мэр.
— Да! — ответил МакБрайд.
С минуту они стояли, молча разглядывая друг друга.
— Кто вы такой? — спросил наконец мэр.
— МакБрайд. Простой капитан полицейского участка. Вы меня ни разу не видели. Но имя мое вам знакомо.
— Хм… Обратитесь к секретарю. Не в моих правилах принимать посетителей без записи.
МакБрайд хлестнул мэра взглядом своих голубых глаз, чуть заметно усмехнулся.
— Господин мэр, Шарви умирает, он хочет вас видеть.
Мэр моргнул и вздрогнул.
— Шарви? Какой Шарви?
— А вот сходите да посмотрите какой.
— Я не знаком с этим человеком.
Мэр отвернулся и зашагал прочь.
МакБрайд положил руку на ручку двери.
— Запомните, господин мэр. Я исполнил волю Шарви, умирающего на Шип-стрит, дом номер сто девять.
Мэр остановился, но головы не повернул.
МакБрайд вышел, направился к выходу и в дверях столкнулся с капитаном Бауэром.
— Где Шарви? — проскрежетал Бауэр. — Что ты с ним сделал? Его нет в управлении, нет ни в одном из участков. Нет в больницах. Что ты себе позволяешь?
— Спроси мэра, он знает, где Шарви.
МакБрайд вышел. Он сел в такси, обмяк и заснул.
Через двадцать минут такси остановилось. Водитель протянул руку назад, открыл перед пассажиром дверь и подождал. Удивленно обернулся:
— Эй, мистер!
МакБрайд замычал, просыпаясь; расплатился и вылез.
Помещение, в которое он вошел, ярко освещали электрические лампы, лампочки, светильники. Шарви лежал на операционном столе, Кеннеди сидел на стуле. Один врач занимался ногой репортера, другой хлопотал вокруг Шарви.
— МакБрайд… — простонал Шарви.
МакБрайд покачал головой.
— Не придет твой кореш. Он говорит, что тебя не знает.
— Врешь, МакБрайд!
— Богом клянусь, Шарви.
Взгляды их встретились, и в глазах капитана Шарви смог прочесть ужасную правду. Он закрыл глаза, потом открыл снова.
— Черт бы тебя побрал, МакБрайд, почему ты прячешь меня здесь? Почему не отвез в больницу?
— Ты же орал: доктора, доктора! Это первый врач, вывеску которого я увидел.
— Почему ты не сдал меня Бауэру?
— Ха! Долго б ты у него прожил… И вообще, ты моя добыча, а не Бауэра. В чем ты меня, собственно, винишь? Ты хотел врача — вот тебе целых два. Хотел вызвать друга — я к нему сбегал, и не моя вина, что твой друг такой прохвост. Так что помалкивай.