Шарви застонал и закатил глаза.
МакБрайд уселся перед Кеннеди, уставившись на его перевязанную ногу. Кеннеди тоже осунулся, но циничная ухмылка с губ не исчезла.
— Я отпуск заслужил, Мак.
— Больно?
— Еще бы! Как будто пчелок в ногу насажал, — ухмыльнулся он. — Без меда, но порядком острых жал.
Врачи теперь грифами нависли над Шарви, постоянно что-то бормоча друг другу. Измерили его температуру, отошли бормотать к окну, чтобы никто не слышал.
МакБрайд уже понял, чем закончится их консилиум. И действительно, один из эскулапов обратился к нему:
— Капитан, мы пришли к заключению, что для блага всех заинтересованных лиц этого человека следует как можно скорее переместить в главную городскую больницу.
Шарви тоже кое-что понимал в жизни.
— Бо-ох ты мой! — застонал он.
— Ну, что тебе? — отозвался вместо Бога МакБрайд.
— Бо-ох-х-х…
Все смотрели на него, а он метал взгляды на докторов.
— Городская больница… Так и скажите, что я подохну. А то я не знаю городской больницы. Вы, костоправы, всегда сбываете туда безнадежных, чтобы себе на счет покойника не записать. Городская бо… Бо-ох-х-х… Что, так уж я плох?
Врач кашлянул и повернулся к Шарви.
— Если честно, есть у вас шанс… Но весьма небольшой, я бы сказал… Один на сотню…
— Ничего себе, перевес, — заныл Шарви. Глаза его мгновенно приобрели какое-то новое выражение, в них проявилась отрешенность, свойственная почуявшим новые, неведомые, неземные перспективы. — МакБрайд!
Чуткий на интонации Кеннеди тут же вытащил из кармана карандаш и несколько чистых конвертов.
— Да, Шарви. — МакБрайд подошел к умирающему.
— Мэр… Скотина… Он нанял меня за тысячу в месяц для проведения кампании устрашения, тоже мне, названьице выдумал… Да, устрашения, против Колониальной. Обещал полную поддержку и гарантию, если влипну. За убийство Сондерса — Бэннон исполнитель — я получил от него бонус в полторы тысячи. Яд для водилы он сам выдал, в городской аптеке добыл. Когда вы сцапали Герти, я на него вышел, и он поручил Бауэру ее выудить. Бауэр его главная рука в полиции. Когда Бауэр прокололся, я сказал ему, мэру, что если прокурор получит Герти, то нам крышка. Он задрожал листом осиновым, спросил, что делать. Я сказал, что делать, где делать и как. Он Христом Спасителем молил, чтобы я сам и сделал. Я убрал Герти по его прямому указанию. И теперь эта скотина… Он меня не знает… мать… С… с…
— «Скорую помощь», — подсказал врач.
— Священника он хочет, — понял по губам Шарви МакБрайд.
— Полчаса еще он протянет, — сказал врач. — А если в больницу попадет, то…
— То умрет попозже, на электрическом стуле.
— Это совсем другое дело, — сказал врач, хватаясь за телефон.
Когда врач вызвал «скорую помощь», Кеннеди поднял руку с бумажками:
— Я все записал, Мак. И подписался как свидетель. Ты подпишешь, врачи тоже.
Все поставили подписи, и МакБрайд подошел к Шарви:
— Может, тоже захочешь подписаться?
— Ч… читай.
МакБрайд выполнил и эту просьбу преступника. Шарви кивнул, нацарапал свою подпись.
— С… с…
«Скорая» задудела под окном, Шарви погрузили на носилки, и доктора пробубнили над ним свою отходную теперь уже втроем. Санитары уволокли носилки, «скорая» под сиреной рванула прочь.
Кеннеди под ручку с МакБрайдом доковылял до такси.
Через двадцать минут таксомотор остановился перед импозантным особняком. Так же под ручку добрались они до дверей. МакБрайд позвонил, отмел открывшего дверь слугу в сторону и ввел хромавшего репортера в вестибюль.
Мэр стоял в дверях библиотеки, бледнее призрака. МакБрайд направился прямо на него, и господину мэру пришлось отступить под защиту книжных шкафов. МакБрайд закрыл дверь. Кеннеди сразу подрулил к креслу, устроил свою ногу поудобнее и задымил сигаретой. Остальные двое садиться не спешили. Мэр стоял, безучастно глядя перед собой, чего-то выжидая. МакБрайд огляделся, указал на телефон:
— Можно воспользоваться?
Мэр не произнес ни звука, не шевельнулся. МакБрайд с молчаливого согласия хозяина взял трубку, произнес номер, дождался соединения, спросил:
— Состояние Шарви. — Потом некоторое время помолчал, слушая. — Спасибо. — Он повесил трубку.
Вынув из кармана конверт, МакБрайд вручил его мэру.
Мэр прочитал, поправил дрожащей рукою воротничок, как будто ему стало вдруг душно. Или как будто ворот сжал шею удавкой. Засмеялся деревянным смехом и бросил конверт на стол.