Однако там лежали не завтраки для Энджелы. Она была гораздо важнее.
Каждое утро, провожая дочку в школу, отец говорил ей всегда одно и то же: «Смотри не потеряй эту коробку, дорогая».
Она всегда отвечала одинаково: «Никогда, папа».
И всегда следила за ней.
Поэтому, когда в класс вошли двое мужчин в серых костюмах, девочка сразу вцепилась в коробку.
— Извините, сэр, — сказал один из мужчин в серых костюмах. — Боюсь, я должен забрать из школы мисс Энджелу Эшфорд.
— Ты что-то натворила, Энджи? — спросил Бобби Бернштейн, и слово «натворила» прозвучало как ругательство.
Некоторые из детей засмеялись.
Энджела просто ненавидела Бобби Бернштейна.
Она страшно испугалась, что дома что-то случилось. Эти мужчины в серых костюмах были похожи на тех, других.
На тех, которые работали в той же компании, что и папа.
Энджеле они очень не понравились.
— Что происходит? — спросил мистер Странк. Он нагнулся, чтобы поднять блокнот.
— Нас послал начальник отца Энджи. Нам сказали, что мы должны забрать ее из школы.
— Что-то случилось с папой? — спросила Энджела.
Один из мужчин в сером костюме взглянул на Энджелу, затем протянул ей руку.
— Пожалуйста, Энджи, ты должна пойти с нами.
Энджеле не нравилось, когда ее называли Энджи, особенно взрослые.
— С папой все в порядке?
Она не собиралась вставать из-за парты, пока этот человек не ответит на ее вопрос.
Бобби Бернштейн передразнил дурацким тоненьким голоском: «С папой все в порядке?» Его тупицы-дружки засмеялись.
— С твоим папой все хорошо, Энджи, но ты должна пойти с нами сейчас же.
Она встала, крепко держа коробку с Человеком-пауком.
Другой человек в сером костюме сказал:
— Тебе не понадобится завтрак, Энджи.
— Я не пойду без своей коробки.
— Ладно, как хочешь, — сказал первый. — Тогда пошли.
Мистер Странк выступил вперед.
— Послушайте, я не могу позволить каким-то незнакомцам входить в классную комнату и уводить мою ученицу.
Второй человек залез во внутренний карман своего серого пиджака, вытащил оттуда листок бумаги и протянул его мистеру Странку.
Мистер Странк прочитал. Его седые усы медленно опустились.
— Хорошо, все в порядке, — сказал учитель, возвращая листок бумаги второму человеку в сером костюме.
Первый все еще стоял около Энджелы, протянув к ней руку.
— Давай, Энджи, нам надо идти.
«Да, Энджи, нам пора идти», — передразнил Бобби Бернштейн, и его дружки снова захихикали.
— Чтоб ты сдох, — тихо пробормотала Энджела.
Ее никто не услышал, кроме Даны, которая улыбнулась ей.
Дана тоже не любила Бобби Бернштейна.
Прижимая к груди коробку для завтраков с Человеком-пауком и направляясь за людьми в серых костюмах, Энджела спросила:
— Куда мы идем?
— Увидишь, Энджи.
Энджела подумала, что это не ответ.
Они вышли через переднюю дверь школы, которая обычно запиралась, когда начиналась продленка.
Но если эти люди из той компании, где работает папа, то они не в первый раз делают то, что нельзя делать.
На самом деле, они не должны были забирать ее из школы таким образом. Но они заставили мистера Странка отпустить ее. Девочка еще крепче прижала к груди коробку для завтраков. На улице перед школой была припаркована большая черная машина Она стояла прямо под красным знаком, где было написано: «СТОЯНКА ЗАПРЕЩЕНА».
На машине не было пропуска.
Энджела поняла, что происходит что-то плохое.
Неужели папа заболел? Или она больна? Или они узнали что-то плохое о папе?
Или все гораздо хуже?
Второй мужчина в сером костюме открыл дверцу машины. Машина была такая большая, что Энджеле пришлось забираться в нее, как по стремянке. Она чуть не уронила коробку для завтраков.
Энджела села на заднее сиденье, а оба мужчины устроились на двух передних.
— Ну что, станцуем буги? — сказал тот, что сидел на кресле пассажира.
— Почему ты всегда это говоришь?
— Что говорю?
— «Станцуем буги». Это глупо.
— Ты заведешь наконец эту гребаную машину?
— Придержи язык! В машине ребенок.
— Отлично, в таком случае, ты заведешь наконец эту дурацкую машину? Ч-черт.
Большой черный автомобиль выехал на Хадсон-авеню, проехал мимо улицы Робинсона по направлению к Главной улице. Название этой улицы было правильным: она действительно была главной улицей Ракун-сити. На самом деле, в городе имелось много больших улиц, но папа объяснял, что в старые времена Главная была единственной магистралью в городе. Теперь появились и другие большие улицы, такие, как бульвар Шейдденд и Джонсон-авеню и Мебиус-роуд, но Главная улица оставалась одной из центральных.