Мать Романо, Тереза, в ответном письме никак не затронула эту тему. Она молчала, словно и не прочла эти слова, и Романо это обидело. В своих письмах он больше не упоминал о Саре, но в душе надеялся, что его мать при первой же встрече всем сердцем полюбит ее.
Эльза днем была в детском саду, а Сара посещала занятия в университете. Каждое утро, когда Сара сдавала Эльзу воспитательнице Кирстен, та стонала, словно ночами лелеяла надежду, что Эльза наконец заболеет ветрянкой, корью или свинкой и несколько недель не будет появляться в детском саду. Но Эльза не доставляла Кирстен такого удовольствия. Даже если детский сад наполовину пустовал, потому что многие дети были простужены, болели гриппом или какой-то еще инфекционной болезнью, она, розовощекая и довольная, сидела за столиком, стуча кубиками друг о друга и время от времени от всей души вопя от удовольствия, или часами таскала ta собой пожарную машину с сиреной, единственную в детском саду, пока у Кирстен не лопалось терпение и она не отбирала игрушку. После чего Эльза орала уже без остановки. Когда Сара приходила после обеда, чтобы забрать дочь, Кирстен не удостаивала ее даже взгляда, а только кивала на прощание. Но Сара видела по бледному пятну на лбу Кирстен, что та на грани нервного срыва.
Когда Сара приходила домой, то надевала наушники и читала Катерину фон Георгиен, Бюхнера или Гауптмана, писала рефераты и с нетерпением ожидала Романо, который каждый вечер после работы приезжал к ней и оставался на ночь.
Это продолжалось недолго. Вскоре Романо отказался от своей квартиры и переехал к Саре. Сара все равно не могла бы приезжать к нему, боясь встретить Фрэнки, а Романо говорил, что заходит в свою квартиру лишь для того, чтобы переодеться.
Прошло шесть недель. Романо и Сара жили как супружеская пара, у которой был постоянно орущий ребенок. У Романо нервы были, как стальные тросы. Он баюкал кричащую Эльзу до тех пор, пока та не засыпала от усталости. Сара восхищалась им и была счастлива. Все в ее жизни начинало изменяться в лучшую сторону. О Фрэнки она ничего не знала и не думала, что когда-нибудь еще услышит о нем. Она попросила родителей ни в коем случае не давать ему ее новый адрес и номер телефона, и Регина поклялась ей в этом.
Сара полагала, что находится в полной безопасности и думала, что спокойно сможет закончить учебу, чтобы потом вместе с Романо и Эльзой уехать в Италию.
Романо не знал, сколько он уже стоит у двери. Никто, казалось, не замечал его, никто им не занимался. «Весь дом забрызган ее кровью, – думал он. – Кровью, которая текла в ней… Я снесу этот дом, я сровняю его с землей! Люди забудут, что здесь когда-то был дом, в котором убили мою жену… Сегодня, – думал он, – сегодня, двадцать первого октября, моя жизнь закончилась. Моя жизнь закончилась. У меня больше нет будущего».
Эльза и Эди, наверное, уже обо всем знают. Конечно, Тереза позаботится о них, это не проблема. Главная же проблема состояла в том, чтобы жить дальше, когда земля уходит из-под ног. Специалисты-трассологи закончили свою работу, и Иво из местного похоронного бюро зашел с одним из своих сотрудников в дом. Они занесли в комнату серый гроб и раскрыли его рядом с кроватью.
– Ч-ч-а-о, Романо, – заикаясь сказал Иво, – я о-о-очень с-с-о-болезную!
«Не верю я ни одному твоему слову, – подумал Романо. – Ты целыми сутками сидишь в своем магазинчике напротив пьяццы и только и ждешь, что наконец кто-то умрет и его надо будет хоронить. Трижды в день ты ходишь в бар, где выпиваешь одну чашку кофе за другой. Ты бледен как смерть, ты еле таскаешь ноги, и многие в деревне выглядят здоровее тебя. Каждое воскресенье ты молишь смерть о милости, но только не к себе, а к своим согражданам, однако она слышит тебя нечасто. А сейчас ты пришел сюда, в дом Сары, забираешь ее тело и говоришь, что тебе очень жаль. Ни черта тебе не жаль, Иво! Но я не обижаюсь на тебя, потому что в принципе ты хороший парень. Неудачник, но приличный человек».
Романо отрешенно смотрел, как Иво и его помощник подняли тело Сары и уложили в фоб. Иво искоса взглянул на Романо и закрыл крышку гроба.
Наверное, только сейчас, в этот момент, Романо понял, что не сделает ничего противозаконного, если прикоснется к жене. Комиссары и их коллеги не будут кричать на него, ругаться и спрашивать, что это взбрело ему в голову. Поэтому он бросился к Иво, оттолкнул его в сторону и открыл гроб. Он упал на колени, поцеловал испачканное кровью лицо Сары и прошептал что-то, чего не понял никто из находившихся в комнате, потому что он шептал только ей в уши, нос, глаза: «Я скоро приду к тебе, здесь меня ничего не держит, я люблю тебя, слышишь? Ti amo, carissima» [9].