– Эди, перестань! – прошипел Романо. – Ты должен вести себя тихо, иначе я посажу тебя в машину.
– Тихо, Эди, потому что я так хочу! – прикрикнула на брата Эльза, и Эди моментально замолчал. Он выпятил нижнюю губу, и вид у него стал обиженный.
Романо и Эльза снова взяли его за руки. Напротив них по другую сторону ямы за кустом гибискуса, опустив глаза и скрестив руки на груди, стоял Антонио. Мужчина, который был причиной всего. Тот, кого любила Сара.
Антонио Грациани, двадцати девяти лет. У него была фигура матадора, выразительные черты Давида и глаза Мадонны. Полтора года назад он купил небольшой магазин канцелярских принадлежностей в Сиене, недалеко от Пьяцца дель Кампо на Виа ди Читта, золотую мечту каждого хозяина, потому что туристы с восторгом покупали дорогие авторучки, которые заправлялись чернилами, шикарную бумагу для письма и прекрасные книги в кожаных переплетах с пустыми страницами, хотя и не знали, что туда записывать. Сару этот магазин притягивал как магнитом. Она могла бесконечно любоваться вещами, которыми никогда бы не воспользовалась.
На Антонио был черный костюм, белая рубашка и черный галстук, а поверх этого – развевающийся на ветру широкий темно-лиловый плащ. Он не отрывал окаменевшего взгляда от гроба и стоял неподвижно, словно не чувствовал, что Романо сверлит его взглядом.
У Романо было огромное желание швырнуть Антонио в яму и собственноручно зарыть могилу, чтобы эта мрачная глава его жизни наконец закончилась. Но сейчас он стоял перед соперником совершенно бессильный, и ему хотелось оказаться подальше от этого места, в другом времени и в другой жизни.
Эльза в черном платье выглядела хрупкой и нежной, словно семнадцатилетняя девушка, и напоминала фарфоровую куклу. Ее лицо было восково-прозрачным и отрешенным. В глазах не было ни слезинки. Казалось, что она не замечает того, что происходит вокруг. Лишь однажды она прикусила бескровные губы – когда ее взгляд случайно встретился со взглядом Антонио. Второго раза не было.
Наконец все стали бросать в яму землю. Романо был первым. Потом Эльза бросила на гроб белую лилию, а Эди – целую гору сорняков, цветов и веток, которые он собрал несколько дней назад и которые большей частью уже завяли. Цветам он вдобавок поотрывал или пооткусывал головки.
– Было мало – все пропало, – сказал он.
Было уже темно и холодно, а Эди по-прежнему сидел в своем тайнике. Между старой частью дома, в которой жила семья Симонетти, и складом, где Романо держал запасы вина и продуктов для траттории, было небольшое помещение, приблизительно сто двадцать сантиметров в ширину и два метра в глубину. Романо не знал, появилось оно случайно или из-за халатности во время строительства и имело ли вообще какое-то предназначение. Его отец хранил там нераспиленные дрова, поскольку под крышей они оставались сухими. С тех пор как появился Эдуардо, оно стало его царством, его логовом, хотя каждый знал о нем. Если кто-то разыскивал Эди, то сначала непременно шел туда. И если Эди не бродил по оливковым рощам, виноградникам или лесу, то можно было с уверенностью сказать, что он в этом укрытии. В своей комнате Эди только спал, да и то если его к этому принуждали. Ему очень хотелось даже ночевать в своей нише, в своем nido, в своем гнезде, но Сара этого никогда не позволяла.
– Вы что, с ума сошли! – несколько лет назад раздраженно сказала она Романо. – Сами пришли к такой мысли? С меня хватает физической и умственной неполноценности Эди. Не хватало еще, чтобы он набрался клешей, заболел воспалением легких или чтобы его искусали змеи и скорпионы, когда он будет спать там, на улице.
Романо ничего не сказал. Дискуссия была закончена. Эди целыми днями бормотал «злая мама», когда видел Сару. Она не обращала на него внимания, хотя все это ее страшно злило, и через неделю Эди прекратил свои разговоры. Наверное, он за это время забыл, почему мама злая.
Эди исполнилось уже семнадцать лет, но он по-прежнему с утра до вечера сидел в своем логове и играл с кроликом, которого постоянно таскал с собой. Он называл кролика Тигром и был убежден, что у кролика не может быть другого желания, кроме как однажды превратиться в тигра.
Романо, приближаясь к логову Эди, еще издали услышал, как он что-то бормочет себе под нос. У Эди была привычка разговаривать с самим собой. Правда, в его речах трудно было уловить хоть какой-то смысл, порой он просто рифмовал слова. На вопросы он отвечал очень редко и только тогда, когда был в хорошем настроении. Обычно он разговаривал только с Эльзой.
Романо присел на землю перед укрытием Эди, потому что он. страшно сердился, если кто-то заходил туда. Эди даже не взглянул на Романо, продолжая гладить своего кролика, причем так сильно, что Романо удивился, как маленькое животное это выдерживает.