— Нехорошо врать, — упрекнул МакБрайд пленного бандита. — Где же твои десять человек в задней комнате?..
Женщина засмеялась.
— Ха! Десять. Здесь вам не казарма, а главный штаб. Трое всего и было в передней комнате.
Ригалло покосился на вруна.
— Ничего, вот приедем в участок, займемся воспитательной работой. У меня как раз новый кусок резиновой трубы в столе завалялся, совершенно случайно. Научим тебя правду говорить, парень. В следующий раз прикинешь, стоит ли врать копу.
Вернулись в машину. Доехали до машины Ригалло, он пересел в свою, дальше поехали на двух.
Задержанных рассадили по одиночкам. МакБрайд вышел и направился к дому, стену которого украшала маленькая табличка с надписью: «Доктор О. Ф. Блум».
— Привет, Мак.
— Привет, док. Залатай меня, если не трудно.
МакБрайд вытащил из кармана окровавленную руку, и врач нахмурился.
— Гм… Давай-ка разденемся для начала…
Пуля вошла повыше запястья, вспорола три дюйма предплечья и застряла, не дойдя до локтя. МакБрайд, стиснув челюсти и обливаясь потом, терпел, пока врач выковыривал пулю, обрабатывал рану, накладывал швы.
— Еще повезло, — утешил врач.
— Мне всегда везет, — усмехнулся МакБрайд.
— Большинство предпочитает под наркозом, Мак.
Вместо ответа МакБрайд едва заметно шевельнул губами.
Он вернулся в участок, все еще скрывая руку в кармане.
Кеннеди поджидал в его кабинете.
— Что-то ты желтый, Мак.
— Печень, — отрезал МакБрайд и приложился к стакану.
— Слыхал я, ты повязал Герти Кейс и Крошку Саттера.
— Угу.
— Ну, и долго ты их удержишь?
— Посмотрим.
— Не успеешь оглянуться, как поступит предписание выпустить. И как ты их всех не изловил… Всех вместе бы и выпустил.
— Отвали, Кеннеди. Я не в духе.
Кеннеди пожал плечами и вышел.
Оставшись один, МакБрайд вынул руку из кармана и опустил на стол. Ох, как ныла рана, как пульсировала кровь! Заслышав снаружи голоса, он положил руку обратно в карман. Вошел крупный луноликий мужчина в штатском, с лицом, исполненным собственного достоинства.
— Привет, Мак.
— Привет.
Капитан Бауэр, «чего изволите?» из городского Управления полиции, телохранитель мэра. МакБрайд выжидающе уставился на вошедшего.
Бауэр грузно опустился в кресло, раздавил в пепельнице окурок.
— Последнее дело, Мак… Заварушка на Джоки-стрит.
— Заварушка?
— Да как ни назови. Все равно территория не твоя, управление разбираться будет. И с аварией Сондерса тоже. Там, впрочем, не с чем разбираться, дело, почитай, закрыто.
Закрыто. Жулье. Все заодно. Они знают, что он копает под них. Выгнать его у них кишка тонка, нейтрализовать тем более не в состоянии. Но могут забрать дело. Могут ли?
— Это мой случай, Бауэр. Мои люди сели на хвост, выследили, взяли Крошку Саттера и эту шлюху Кейс.
— По какому обвинению?
— По подозрению. Достаточно для любого копа.
— Ну, мы в управлении разберемся. Я их сейчас заберу с собой.
— Заберешь. Но только после того, как вынесем обвинительное заключение.
Бауэр поморщился.
— В чем ты можешь их обвинить?
МакБрайд оказался припертым к стене. Что ж, последний козырь. Главное — этот бандитский холуй такого не ожидает.
Он вытащил из кармана забинтованную руку и бережно оперся о стол.
— Бот в чем, Бауэр. Эта женщина стреляла в меня.
Бауэр выпучил глаза. Челюсть у него отвисла. Он рассматривал бинты, как незнакомую этикетку на бутылке. Наконец овладел собой, поднялся.
— Ладно, засиделся я тут… Счастливо…
За Бауэром закрылась дверь, и почти сразу МакБрайд вызвал Ригалло.
— Ригги, сделайте Саттеру легкий массаж. Морду не задень и кости не ломай.
— С удовольствием, — кивнул Ригалло и вышел.
МакБрайд откинулся на спинку кресла, зажег сигару. Рука пульсировала болью, отдававшейся в шее, на лбу выступил пот.
Через час вернулся Ригалло, усталый, но недовольный.
— Что? — спросил МакБрайд.
— Ничего, — покачал головой Ригалло. — Что бы с ним ни делали, он знает — свои его живьем изжарят, если он пикнет. Крепкий орешек. Видывал виды.
Ригалло заметил раненую руку.
— Ого! Мак, ты что?
— Шлюха задела. Слушай, Риги, ты парень смышленый. Меня прижимают эти, из центра. Поиграй с ними в догонялки. Идея такая: предписание выпустить Герти на свободу не должно ее застать. Они приезжают за ней сюда, и я говорю, что она в Третьем. Потом звоню тебе, и ты перевозишь ее в Четвертый. Там скажут, что ты уехал с ней в Пятый. И так далее. Главное, чтоб оно тебя не догнало, это предписание. А на участках нам подыграют, они ребята с понятием. Помотайся до завтра, пока судья Росс не выйдет на работу. На него тоже можно положиться. Он ее обвинит. Трудно будет, Ригги, но выстоять можно.
— Сделаю.
И через пять минут Ригалло уже отбыл с Герти Кейс в Третий участок. Еще через десять минут приехал курьер из управления с предписанием выдать ему Гертруду Кейс и Крошку Саттера.
— Саттер здесь, он мне не нужен, забирайте, — сказал МакБрайд. — А Кейс в Третьем, вот незадача!
И он позвонил в Третий.
Немного погодя из управления прибыл врач в сопровождении капитана Бауэра.
— Я должен осмотреть вашу руку, капитан, — сказал врач.
Что ж, пришлось показать.
— С такой раной, капитан, вы не можете исполнять свои обязанности. Вам необходим покой.
— Мне лучше знать, что мне необходимо.
— Нет-нет. — Врач тут же изготовил заключение, подписал и передал МакБрайду. — Вы освобождаетесь от службы до выздоровления. Отправляйтесь домой, отдыхайте и лечитесь.
МакБрайд как сквозь вату слышал слова Бауэра:
— Пока ваши обязанности будет исполнять ваш лейтенант, а позже мы пришлем из управления капитана.
Эти двое ушли, а он все сидел, ощущая острую боль не только от раны, но и от болезненности сложившейся ситуации. Один против прогнившей системы. И против управления, которому отдал восемнадцать лет жизни. Они рассчитывали этим ударом добить его, взбесить, выгнать из кабинета. Он должен был, пылая праведным возмущением, швырнуть обидчикам бляху, форму и повернуться спиной к полиции.
Но МакБрайда сложно сломить. Он посмотрел на закрытую дверь.
— Домой? Не дождетесь.
6
Однако МакБрайд все же вышел на улицу.
Ночь вместе со своим сводным братом туманом навалилась на город. Город как будто саваном прикрылся. Дампы уличных фонарей с трудом освещали фонарные столбы да пятна мостовой под фонарями. Фары автомобилей напоминали сверкающие голодным блеском глаза хищников. Покрышки змеями шипели на мокрой мостовой. Выныривали и исчезали в туманной тьме размытые пятна лиц.
Холодно и неуютно. Сразу постаревший МакБрайд шагал, подняв воротник, засунув руки в карманы. Плюнуть? Будь что будет? Чего ради стараться? Пусть забирают, пусть выпускают. Капитан Бауэр получит за усердие изрядный куш. Вон как старается, шестерка уголовная. А он, МакБрайд? Тоже мне, рыцарь с белым пером на шлеме против многоглавого дракона. Один против преступной системы… Ну, не совсем один. Ригалло вон старается. А прокурор? Тоже нормальный парень.
— Гм…
Он остановил такси, назвал адрес. Еще кто-то неподалеку остановил следующую машину. Через десять минут МакБрайд вышел перед домом на тихой жилой улице, попросил водителя подождать, поднялся на крыльцо, нажал на кнопку звонка. Назвался, и вот служанка уже провожала его в просторную библиотеку.
Прокурор штата Роланд, тридцать восемь лет, стройный, светловолосый, чисто выбритый, в вечернем костюме. Для рукопожатия МакБрайд протянул левую руку, но прокурор как будто и не заметил.
— Присаживайтесь, капитан. Усталый у вас вид. Сигару?
— Нет, благодарю. Я вас не задерживаю?
— Нет-нет. Ужин в восемь.
Прокурор привалился к обширному письменному столу красного дерева, сложил руки на груди и замер.