Чернила переполняли Кальмара. Они бродили в нем, клокотали; они рвались наружу. Но выход был запрещен. Враждебный мир не давал ему повода к изъявлению благодарности.
Поэтому наступил момент, когда чернила обратились против самого Кальмара.
Это произошло не без его сознательного участия. Кальмар давно подумывал оказать какую-нибудь услугу себе самому, и чем серьезнее эта услуга, тем будет лучше. Он надеялся захлебнуться. Но останавливал себя, понимая, что любую услугу такое хитро задуманное самоубийство сведет к нулю, перевесив благодеяние. Именно поэтому ему до сих пор удавалось есть, спать и вообще поддерживать в себе жизнь. Он рад был креститься, ибо такая услуга себе не шла ни в какое сравнение со всеми прочими. Но здесь его опередили родители. Благодаря чему он, лежа на смертном одре, воспользовался возможностью побеседовать с представителем духовенства.
А на одре Кальмар оказался по счастливому стечению обстоятельств.
Однажды утром он купил лотерейный билет. И ему – Кальмару, но потом и билету – сразу сделалось плохо.
Кальмар, оплеванный хамливой киоскершей, как раз отходил от окошка раздачи: билет был зажат в кулак. Внезапно закружилась голова, чернила хлынули в мозг. Билет выпал и помчался, гонимый ветром.
Кальмар моментально понял, что билет был выигрышный.
Нетвердо ступая, он доплелся до квартиры; вошел. «Много выиграл, – подумал Кальмар, потому что ему было очень плохо. – Наверное, холодильник».
Он посмотрел в зимнее окно: на востоке всходили галлюцинации.
Тогда Кальмар снял телефонную трубку. Телефон был единственным средством безнаказанно побеседовать с миром. По телефону бранились и хамили редко, разве только по въевшейся уже привычке. Многие знакомые были даже рады поговорить с Кальмаром, но – сохраняя дистанцию, не с глазу на глаз. Потому что в сердцах своих люди добры. Кальмар пожаловался этим людям на сильное недомогание. В трубке встревожились, предложили вызвать доктора, но Кальмар не желал видеть никаких докторов.
Тогда прислали попа.
Прислали, потому что это стало модно, а Кальмар успел выронить трубку и потерять сознание.
Его привели в сознание, чтобы он успел пообщаться с попом.
Батюшка, обеспокоенный состоянием Кальмара, спешил.
Он отпустил Кальмару грехи.
Кальмар, уже почти отошедший, успел выразить батюшке свою признательность.
Тот, мокрый, отскочил, заслоняясь крестом.
Это действие было лишним: Блудный сын оторвался от преследователей и быстро удалялся домой, в зеленую толщу забытых вод.
Вечный двигатель
…Он ходит – брешет, ест – брешет…
…Возьмем для примера хоть одно такое выражение:
согнуть в бараний рог.
Что нужно сделать, чтобы выполнить эту угрозу?
Нужно перегнуть человека почти вчетверо, и притом так,
чтоб головой он упирался в живот,
и чтоб потом ноги через голову перекинулись бы на спину…
…Но, скажут мне, как же вы не понимаете,
что выражение «в бараний рог согнуть» есть выражение фигуральное?
Знаю я это, милостивые государи!
знаю, что это даже просто брех.
М. Е. Салтыков-Щедрин «Господа Ташкентцы»
Керю засекли в общественном привокзальном туалете, куда он пришел за тем же, за чем приходят обычные люди. Справив нужду, Керя возвысился интеллектом до анализа элементарных ощущений, после чего его действия стали несколько отличаться от поступков заурядных смертных. Дело в том, что сверхчеловеческие настроения, успешно перепрыгнув через стадию человеческих, без всякого на то основания определяли Керино поведение, сколько он себя помнил. Нет, он ни о чем таком даже не задумывался, так как думать не любил вообще, он просто сразу вел себя образом достойным, по его смутным догадкам, сверхличности. Итак, сперва он ознакомился с типичными образчиками сортирного граффити. Лейтмотивом был отчаянный, многократно повторенный призыв: «Я голубой. Приходи сюда в 22.00 10 августа». В некоторых вариантах это сообщение расцветало пышным цветом, украшенное многими важными подробностями с целью показать товар лицом, в других – сокращалось до самих по себе дат и часов, но суть не менялась. Остальные надписи сводились к напоминанию о существовании в природе половых органов.