— Не хотелось бы, — повторяет ее слова Шейна, поднимаясь. — Совсем не хотелось бы.
Она переводит взгляд на часы — прошло уже достаточно времени, чтобы даже самая поздняя игра была окончена или добровольно, или по команде кого-то из работников приюта. Сейчас коридоры должны быть пусты, и если не шуметь и не привлекать внимания, то пустыми они и останутся.
Шейна снимает кеды, снова собирает волосы в высокий хвост и поворачивает ручку замка.
В коридоре тихо и темно, только тонкими зеленоватыми линиями светится на полу направление эвакуации в случае пожара. Шейна осторожно прикрывает дверь в свою комнату, оставляя тонкую щель, которую в полумраке едва ли заметит проходящий мимо.
Ковер заглушает шаги, позволяя двигаться быстро и бесшумно, и уже через несколько минут Шейна останавливается перед дверью в комнату Мартина, чуть медлит, сомневаясь, стоит ли стучать, а затем осторожно поворачивает ручку и улыбается — не заперто. Впрочем, замки в приюте были больше формальностью, иллюзией контроля, нежели и правда возможностью отгородиться от других.
— Мартин, — шепотом зовет Шейна, закрыв за собой дверь, и ждет несколько мгновений прежде чем шагнуть к стоящей рядом с окном кровати и повторить уже громче. — Мартин?
В ответ слышится только неразборчивое сонное бормотание, которое у Шейны получается с равным успехом понимать и как “Пошли вы все к черту”, и как “Можно этот сон не закончится?” Впрочем, она уверена, что правильным должен оказаться какой-то третий, неизвестный ей вариант.
— Мартин, — повторяет она еще громче и садится на край кровати рядом с ним.
В его комнате светлее чем в ее — от окон, выходящих на улицу, куда больше пользы чем от тех, что смотрят во двор. Шейна думает, что это хорошо — по крайней мере, когда Мартин проснется и перевернется, он сразу поймет, кто находится рядом.
— Мар-тин, — уже настойчивее произносит она и легко тыкает его в спину пальцем, стараясь не задеть при этом ни один из грубых шрамов, которые отчетливо видны даже при таком слабом освещении. — Просыпайся.
Он сонно дергает плечом, реагируя на прикосновение, словно это была муха или другое назойливое насекомое, и поворачивает голову в ее сторону.
— Между прочим, ты мог бы проснуться и быстрее, — с наигранной обидой в голосе, произносит Шейна, когда Мартин открывает глаза.
— Да ладно, — щурясь, бормочет он, и в его голосе слышится не то радостное удивление, не то попытка отмахнуться от того, что он видит.
— Угу, я примерно в таком же восторге, что и ты, — хмыкает Шейна.
Мартин переворачивается на спину, приподнимается на локтях, несколько секунд молча смотрит на нее, а потом тянется вперед, касается ладонью колена, скользит по ноге выше и тут же отдергивает руку.
— То есть, не снишься? — хмурится он, словно пытаясь понять, что она может делать в его комнате.
— А я тебе снюсь? — удивленно смеется Шейна, склоняя голову к плечу.
— Бывает, — кивает Мартин, садясь на кровати.
— Полагаю, мне лучше не знать об этих снах? — усмехается она.
— Да я бы тоже не отказался их не знать, — беззлобно ворчит Мартин, опираясь о спинку кровати. — Чего надо-то среди ночи? Если извиняться пришла, то это могло подождать и до утра.
Шейна замирает — наверное, стоило раньше подумать о том, что она собирается отвечать на этот вопрос. Наверное, стоило подумать еще и о том, что когда в твою комнату приходят ночью, ты не сможешь не спросить, зачем. Наверное, стоило, но теперь уже поздно.
— Мне нужна твоя помощь, — ровным, тихим голосом произносит она и закусывает губу.
— Тебе? Моя помощь? И вот это все не сон? — недоверчиво переспрашивает Мартин.
— Да, все верно, — Шейна медленно кивает, пытаясь представить, как странно сейчас должна выглядеть вся эта ситуация со стороны.
— И ты думаешь, что я вот так просто соглашусь тебе помогать? — теперь в голосе Мартина слышится неприкрытое недоумение.
— Чего ты хочешь взамен?
— Вот это я называю деловой хваткой, — смеется он. — Только зашла и сразу к делу…
— Я серьезно, Мартин. Что ты хочешь за помощь?
— Ты приготовишь мне завтрак, — он кивает собственным мыслям и улыбается. — Ничего особенного, просто яичницу с беконом. И кофе.
— Я серьезно, придурок, — устало повторяет Шейна, качая головой.
— Я тоже, Белянка.
— И как ты себе это представляешь?
— Да мне-то откуда знать, как ты это сделать? — смеется он и пожимает плечами. — Ты спросила, что я хочу за помощь, я ответил. Остальное уже не мое дело. С чем тебе помощь-то нужна?
Шейна медленно выдыхает, на несколько мгновений стискивает зубы, чтобы не огрызнуться или не обложить саму себя кучей ругательств за то, что решила обратиться к человеку, который если и бывает серьезным, то только и исключительно во сне, и — закрывает глаза.