— Мне эти двое не нравятся, — Шейна качает головой, чуть медлит, но накрывает его ладони своими. — Я не хочу, чтобы они вообще хоть кого-то забирали.
— И как ты вот так определяешь, какие они, а, Белянка?
Ей кажется, что Мартин хочет добавить что-то, но он молчит и лишь разворачивает кисти рук так, чтобы опираться о стену костяшками.
— У меня нюх на копов, — тихо отвечает Шейна и осторожно переплетает свои пальцы с его. — И он меня еще ни разу не подводил, а в их личных делах написано, что они специалист по рекламе и кондитер.
— Доверяешь интуиции? — Мартин сдавленно смеется у нее за спиной, поворачивает голову, касаясь лбом уже шеи, а не плеча. — Может, мне тебя не Белянкой звать, а Блондинкой? Обидно, зато честно?
— Было бы еще кому доверять, доверяла бы этому кому-то, а так, — Шейна усмехается уголком губ и слабо пожимает плечами.
— Мне, по-твоему, доверять нельзя?
— Опыт показал, что можно, — улыбается она, разжимая пальцы и оборачиваясь. — По крайней мере в те моменты, когда ты не ведешь себя как полный кретин.
— Вот значит как? — Мартин усмехается, замирает на месте, глядя на нее сверху вниз и не торопясь опускать руки.
— Это тебе за блондинку, — Шейна улыбается уже шире и встречается с Мартином взглядом.
На мгновение где-то внутри вспыхивает неприятное, но знакомое чувство настороженности. То, которое возникало, стоило только кому-то незнакомому оказаться рядом с ней на беговой дорожке в парке — опасности еще нет, но лучше быть внимательнее, чтобы ничего не случилось.
Мартин смотрит на нее в упор, склоняет голову к плечу, щурится, словно пытаясь увидеть что-то не на лице или во взгляде, а в мыслях — и опускает руки, выпрямляясь.
— Иди к черту, Белянка, — глухо бросает он, отворачиваясь и стягивая футболку. — У меня завтра промежуточное тестирование по курсу, а тут ты со своими вылазками.
— Сказал бы сразу, — обиженно бормочет Шейна и несколько мгновений смотрит на едва заметные в слабом свете шрамы на спине Мартина. На языке вертятся и вопросы о том, какого черта случилось и почему он вспомнил о тесте только сейчас, и догадки о том, почему больше всего шрамов именно на лопатках. Шейна прикусывает губу и молча шагает к двери.
— Я постараюсь побыстрее придумать что-то с пирогом, беконом и кофе, — произносит она прежде чем выйти. — Спасибо.
— Яичницу не забудь, — беззлобно огрызаются за ее спиной. — И катись к черту.
— Не волнует его, как я завтрак делать буду, — тихо ворчит Шейна, уже лежа в кровати.
Думать о том, как договориться о доступе к плите и холодильнику хотя бы на полчаса перед общим завтраком, куда приятнее, чем о том, что именно ей не нравится в чете Смитов. По крайней мере, от этих мыслей не болит голова и в ней даже появляются какие-то идеи, а не всего одно слово — все.
Мелочи, которые она едва ли могла бы назвать подозрительными, наслаиваются друг на друга, рассыпаются в голове как тысяча кусочков паззла в большой коробке, и с какого из них правильнее начать собирать цельную картину, она не знает. Впрочем, если бы ей и правда было нужно просто собрать изображение из фрагментов, то она начала бы с угловых кусочков — с тех, у которых две прямые стороны. А потом высматривала бы те два, которые должны крепиться к ним.
Шейна кивает самой себе и переворачивается на живот, закрывая глаза, — сложенный в несколько раз листок с телефонами и адресами кажется очень похожим на один из таких ключевых кусочков. Но о том, в каком углу он должен быть, она подумает утром.
— Шейна, — Меган тихо окликает ее по имени, едва войдя в комнату, запинается, видимо, удивленная, что она к этому времени не просто проснулась, но уже оделась и собралась на занятия, а затем продолжает. — Хочется пожелать доброго утра, но не уверена, что оно и правда такое.
Шейна лишь пожимает плечами в ответ, продолжая смотреть в окно.
— Мне только сейчас сказали, что тебя вчера вызывали для знакомства с парой, которая хочет тебя удочерить, — начинает Меган, и Шейна слышит, как звенит пряжка ремня на пальто. Видимо, так торопилась, что еще не успела раздеться. — Если бы я знала об этом, то сказала бы, что время они выбрали крайне неудачное…
— Они хотят, чтобы я называла их своими родителями, — тихо произносит Шейна, не оборачиваясь.
— Догадываюсь, как это сейчас прозвучит, Шей, но это нормально, — со вздохом отвечает Меган и подходит ближе. — Многие пары, которые берут детей, хотят, чтобы их называли не по именам, а приемными…
— Не приемными, а родителями, — Шейна дергает головой и закусывает губу. — Этот мистер Смит раз шесть повторил, какая у нас будет чудесная семья, как он будет называть меня своей милой дочкой, а я его своим отцом.
— Ну, с милой он, конечно, погорячился, — Меган тихо смеется и все же обнимает ее. — Но постарайся их понять — они потеряли дочку твоего возраста почти год назад.
— А я похоронила родителей в мае, — резко и устало отвечает Шейна, разворачиваясь в объятиях и заглядывая Меган в глаза. — Может, меня тоже стоит попробовать понять?
— Уверена, они стараются.
— Мне кажется, это здесь делаешь только ты. Стараешься меня понять, — Шейна качает головой и усмехается. — А директору нужно сдать меня хоть кому-нибудь и получить свою премию или что ей там выдадут за то, что нашла для меня родителей?
— Я не знаю, Шей, правда не знаю. Но думаю, что тебе просто не нравится эта пара, и ты ищешь способ не попасть к ним.
— А тебе они не кажутся подозрительными? Вообще все это — оно не кажется тебе подозрительным? Черт, да они просто какие-то ангелы или святоши, а я не верю ни в тех, ни в других. Видела, они даже травку в старших классах не курили!
— Насколько я знаю, ты травку в старших классах тоже не курила, — Меган смеется и ерошит ее волосы, а через мгновение, видимо, поняв, что ей сказали, хмурится и берет лицо Шейны в ладони. — Ты что, читала их личное дело?
— Я этого не говорила, Мег, — ровным голосом отвечает Шейна и не пытается ни вырваться, ни отвести взгляд. — Но да, они мне не нравятся, и я к ним не поеду.