— Нет, не с ней, — уклончиво отвечает она, проталкивая тележку в открытую дверь столовой.
Рита словно не слышит этих слов — или же совсем не придает им значения, а потому ничего не переспрашивает и не уточняет. Шейна думает, что это даже хорошо — если уж они и решат поговорить о том, с кем она завтракала, то пусть это случится в месте, где не будет никого постороннего.
— Давай ты пока позавтракаешь, а я отвезу посуду и захвачу нам по порции пирога? — предлагает Шейна, стараясь не обращать внимания на повисшую в столовой тишину и на то, что, кажется, все присутствующие сейчас смотрят на нее. Не так уж и страшно — по крайней мере, пока они не начали оглядываться по сторонам, пытаясь понять, кого нет.
Рита кивает, не переставая улыбаться, и почти бежит к стойке, лишь на мгновение остановившись у одного из столиков, чтобы усадить за него свою игрушку.
Улыбается и мисс Барти, заметившая ее, кивает в сторону узкой двери, ведущей на кухню.
— И даже не вздумайте ничего спрашивать, — качает головой Шейна, снова оказавшись в небольшой, но светлой комнате в которой все еще пахнет тушеными яблоками и совсем немного — кофе.
Мисс Барти смотрит на нее, удивленно вскинув бровь, но вопросов не задает. Зато строить предположения этот запрет ее совершенно не мешает.
— Хм, в мое время джентльмены были иными, — с легкой улыбкой произносит она, жестом указывая на мойку, в которой уже видна гора чашек и плоских тарелок. — Посуду вымыть их, конечно, можно было заставить только тем способом, о котором тебе пока рановато знать, но они хотя бы могли донести ее до раковины.
— Если под способом подразумевалась постель, то о нем я уже наслышана, — хмыкает Шейна, включая воду. — Как видите, леди нынче тоже совсем не те, что были раньше.
— С другой стороны, если бы вы оба принесли грязную посуду, сколько разговоров началось бы, — задумчиво тянет мисс Барти. — Признай, мальчик совсем не безнадежен.
Шейна молча усмехается, переворачивает вымытую кружку на подставку для чистой посуды.
— По крайней мере, ты это не отрицаешь, — повар смеется, быстро перекладывает оставшиеся кусочки фриттаты на поднос, тут же накрывая его крышкой.
— С вами спорить почти как с самой собой, — хмыкает Шейна, прислоняя тарелку к вымытой кружке. И тут же уточняет, скорее почувствовав, нежели и правда заметив вопросительный взгляд. — Бесполезно.
— А раньше со старшими не спорили из уважения к опыту и возрасту, — вздыхает мисс Барти, отрезая от яблочного пирога два больших куска. — Это тебе и твоей мелкой.
— Она не моя мелкая, — раздраженно отрезает Шейна, тарелка чуть звенит, ударившись о стоящую рядом.
— Девочка, весь приют знает, что вы дружите, — мисс Барти улыбается, протягивает ей чистое полотенце. — Так что бросай посуду, вытирай руки и иди. А то, кто знает, в курсе ли нынешние джентльмены, что если девушка приносит им завтрак в комнату, то он обычно рассчитан на двоих, а не только на него.
— В курсе, — ворчит Шейна в ответ, принимая полотенце. — Куда более в курсе, чем девушка, которая этот завтрак принесла.
Повар смеется, тянет Шейну к себе, чуть треплет волосы.
— Иди уже, а то чего доброго еще расскажешь мне, с чем он там тебе помог, — широко улыбается мисс Барти, протягивая ей тарелки с пирогом. — Не уверена, что хочу знать, во что ты умудрилась его втянуть.
— А, может, это он меня? — раздраженно усмехается Шейна.
— А разве тебя можно во что-то втянуть против твоей воли? — в тон ей отвечает повар и легко разворачивает на месте, чуть подталкивая в спину. — Давай-давай, тебя уже наверняка заждались.
“Вообще-то можно”, — Шейна поджимает губы и молчит, позволяя попытке огрызнуться несколько раз срикошетить в голове и растаять, словно ее и не было.
“Вообще-то можно”, — обиженно думает она, бедром открывая кухонную дверь. — “Меня же как-то втянули в то, что сейчас происходит”.
И тут же качает головой: вообще-то, в то, что происходит именно сейчас — во все эти ночные вылазки в кабинет директора, в завтраки на двоих и неудобные разговоры — она втянула себя сама.
“Как втянула, так и вытяну”. — усмехается Шейна, подставляя ногу, чтобы осторожно закрыть кухонную дверь. И чуть не спотыкается, встретившись взглядом с вошедшим в столовую Мартином.
Он улыбается — привычно, как и каждое утро, когда они встречаются.
— Привет, Белянка, — обращение, ставшее традицией, на которое она каждый раз отвечает наверняка совсем не так, как ему хотелось бы.
— Привет, кретин, — тихо, пряча слабую усмешку в самый уголок рта, бормочет она.
Рита поднимает голову от тарелки, бросает на Мартина привычный насупленный взгляд и не показывает язык, наверное, только потому, что рот занят едой. Впрочем, Шейна уверена: ее мелкая — вот уж прицепилось — еще успеет наверстать это упущение. И не раз.
Кто-то из детей поднимает голову, когда Мартин останавливается у стойки, забирает завтрак, улыбается мисс Барти — привычные, ежедневные действия. Скорее всего еще и благодарит, как обычно, или может даже просит кусок пирога побольше.
Опускаясь на стул рядом с Ритой, Шейна думает, что, наверное, только она и заметила, каким почти восхищенным взглядом старший повар наградила Мартина, стоило тому только отвернуться, и уже они обе — сбитые до крови костяшки на правой руке.
— Ты почитаешь мне сегодня днем? — спрашивает Рита, отодвигая пустую тарелку и обхватывая обеими ладонями стакан с соком, и тут же показывает язык в ту сторону, где, судя по всему, сидит Мартин.
— А как насчет того, чтобы вместо скучных книжек пойти на улицу и поиграть в снежки? — улыбается Шейна в ответ, ребром вилки ломая пирог на мелкие кусочки.
— Ну, мы же вчера пропустили, — Рита пожимает плечами, тоже берется за вилку, поддевает несколько яблочных долек. Те ломаются на половинки, слишком мягкие от тушения и запекания. Рита досадливо надувает щеки, вздыхает и подхватывает кусочки уже пальцами. — И ты сама говорила, что это очень хорошая книжка.
— Хорошая, — соглашается Шейна и тут же предлагает: — Мы можем начать пораньше вечером. Если ты снова не устанешь.
Рита улыбается, замирает с кусочком пирога в руках, несколько мгновений молча смотрит на сидящего с ними за столом игрушечного зайца, словно решая, можно ли ему яблоки, а затем качает головой и отправляет десерт себе в рот.
— А если меня заберут, ты будешь мне читать? — неожиданно серьезно спрашивает она, снова обхватывая стакан двумя ладонями.
— Думаю, это будут делать твои родители, — уверенно отвечает Шейна и заставляет себя улыбнуться.
— А если нет? Может,.. — Рита замолкает, хмурится, словно пытаясь придумать причину, по которой новые мать и отец откажутся читать ей сказки перед сном. — Может они будут работать по ночам? Или уставать днем так сильно, что им будет не до меня?
Уголок губ чуть дергается, ползет вверх в подобии усмешки — зачем тогда забирать ребенка из приюта, зачем забирать его от тех, кому есть до него хоть какое-то дело? Шейна стирает неуместное с лица, заглушает раздражение смехом.
— Ну тогда мне придется звонить тебе каждый вечер и читать до тех пор, пока ты не уснешь.
— Ты правда так сделаешь? — удивление и радость в детском голосе звучат так громко, что, кажется, на их столик сейчас должны были обернуться все, кто сидит в столовой. И еще те, кто просто проходил мимо по коридору. — Правда-правда?!
— Как минимум, я попробую, — смеется Шейна в ответ и легко щелкает Риту по носу. — Другой вопрос, понравится ли твоим родителям то, что к вам никто не сможет дозвониться по ночам, потому что ты наверняка будешь засыпать с трубкой в руке.
— Хорошо, что тебе не придется, — Рита снова улыбается: широко, но словно бы смущенно, и Шейна щурится, всматривается в ее лицо, в огромные счастливые глаза, но не видит ничего подозрительного.
— Даже если бы мне пришлось это делать, я была бы рада, — она пожимает плечами, подхватывает кусочек пирога вилкой, несколько мгновений смотрит на него, думая, что тесто стоило раскатывать чуть тоньше, а затем продолжает: — Я была бы рада, если бы у тебя была настоящая семья, малыш.