Глава 7
— Я этого не говорила, — собственные тихие слова касаются чужого лица белыми влажными пальцами, оседают на губах каплями пара.
— Глупая, — усталая злость вырывается глухим шепотом, стискивает в объятиях так крепко, словно хочет не просто не отпустить, но не позволить даже пошевелиться. — Какая же ты глупая.
“Уж какая есть” — усмешка царапает горло, просится на язык, но запинается о зубы, тонет в холодном вдохе, проскальзывает вместе с ним куда-то в легкие и растворяется в крови пузырьками воздуха. “Уж какая есть”.
— Ты ведь даже не знаешь, как это, выживать на улице, — Мартин касается ее виска губами, упирается в него лбом, кажется, тихо смеясь. Ей в этом звуке слышится что-то совсем невеселое.
— Узнаю, — уголок рта ползет вверх в раздраженной ухмылке, признаваясь в том, что она еще недавно отказывалась подтверждать.
Мартин дергает головой, но не отстраняется, не пробует снова посмотреть в глаза или встряхнуть ее за плечи, будто больше не верит, что таким простым жестом можно избавиться от ненужных мыслей.
— ...успели. Не хотелось бы, чтобы снегопад вот так вмешался в рождественские планы.
Холодный воздух проскальзывает под куртку так легко, словно она распахнута настежь. Холодный воздух пробегает по коже россыпью мурашек, будто соревнующихся в том, кто из них быстрее проникнет как можно глубже — до мышц, до нервов, до костей.
Руки Мартина сжимаются сильнее, обнимают крепче — ровно до того мгновения, пока Шейна не вскидывает голову.
Руки Мартина разжимаются сразу же, как только она отстраняется, — отпускают ее так легко, словно и не держали только что, но накрывают раскрытой ладонью спину и не торопятся застегивать его куртку.
— Шей, там был такой классный мультик! — детский голос тонким колокольным звоном разносится по промерзлому двору, переливается восторгом и совсем немного — удивлением. — Тебе бы тоже понравился шериф Вуди, хотя Дэвид сказал, что полицейские так не…
Маленькие ладони сцепляются замком у нее на пояснице, а продолжение фразы о том, что же сказал Дэвид Смит тонет в куртке, в которую Рита утыкается лицом.
Шейна улыбается, легко щелкает по большому бумбону на детской шапке, опускается на корточки, обнимая Риту в ответ, и морщится, кусает губу, не позволяя злости отразиться на лице оскалом — еще бы мистер Дэвид Смит не сказал что-то о полицейских.
За спиной чуть скрипит снег, рыжие даже в неярком свете фонарей ботинки шагают вперед, замирают рядом с ее коленями.
— Тебе обязательно нужно его посмотреть, — не унимается Рита, по прежнему обнимая ее и даже не пытаясь отстраниться.
— Мы сможем сходить в кино еще раз, — улыбается Эмма Смит, не торопясь, впрочем, подойти ближе, так и остановившись в нескольких шагах от развороченного снеговика. — Или посмотреть его дома на каникулах.
Ладони сами сжимаются в кулаки, комкают куртку Риты, натягивают скользкую от холода синтетическую ткань...
— Мелкая, если он и правда такой классный, ты же не будешь против, если мы с Шейной сходим в кино вдвоем? — в голосе Мартина звучит странная, совершенно незнакомая улыбка, словно он сейчас говорит не с ребенком, который младше его на десять лет, а со взрослым мужчиной.
С Эштоном Франсисом Уэйдом, например.
Рита что-то бормочет на ухо — будто бы недовольно или обиженно, но, кажется, радостно. Пальцы на чужой куртке медленно расслабляются, отпускают материал, в который еще недавно впивались, как в спасительную ветку, сплетаются в замок, помогая рукам плотнее обхватить стоящего перед ней ребенка. Ноги распрямляются, шагают чуть в сторону и вперед, начиная разворот на месте.
— Шейна говорила у нее промежуточная контрольная в понедельник, едва ли сейчас…
— Как раз после нее и сходим, да, Белянка? — он смотрит на нее в упор, не переставая улыбаться, позволяя брови изогнуться в подобии вопроса, который совсем не нужно произносить вслух.
— Если ты поможешь мне подготовиться, — в тон ему отвечает Шейна, осторожно перехватывая Риту так, чтобы удержать ее на весу.