Сейчас же, на правах матери жениха, Анна провела Бочарина и Трупного в самый первый ряд перед алтарем и усадила на самые лучшие места.
— Как я волнуюсь, main got, как волнуюсь! — шептала она, от волнения переходя с русского на немецкий, — ведь они уже сейчас пойдут, да? Уже сейчас?!
Люди вокруг, большей половины из которых Феофан Анастасьевич не знал, и вправду стали утихомириваться и рассаживаться на своих местах.
Вскоре появились молодожены.
Елизавета, одетая в широкое белое платье, сжимала в руках небольшой букетик цветов, шла, опустив голову, и щеки ее заливал густой румянец.
Николай смотрел прямо перед собой, но было видно, как сильно он волнуется.
— Скоро и мои вот так… — прошептал Акакий Трестович, и вынул из кармана кружевной носовой платок, — оглянуться не успеешь, как замуж выйдут и разъедутся. И куда нам, старикам, теперь деваться, скажите?..
И Акакий Трестович громко фыркнул носом.
Но Феофан Анастасьевич его не услышал.
Взгляд его был прикован к молодой девушке, сидящей в ряду напротив.
Кто пригласил ее?
Виолетта Потемкина смотрела на молодоженов, приближающихся к алтарю, и взгляд ее был точь-в-точь, как у матери: чистый, пронзительный, умный, красивый…
И Феофан Анастасьевич поймал себя на неожиданной мысли, что хочет подойти к девушке, после церемонии, конечно.
В конце-концов, он уже знаком с ее родителями…
Так чем черт не шутит?..
февраль-сентябрь 2002 г.