Воспоминание меркнет, но тут же следует второе. Тьма, деревья. Это знакомый мне с детства лес, там упали мама и папа. Обернувшись, мама вскрикивает: у папы из спины торчит стрела. Он не может встать на ноги и сильно хрипит. Мама достаёт стрелу и выдирает камень из своего скипетра. Вжав его в рану, она зажмуривается. Камень начинает чернеть, и уже через несколько секунд становится из светло-бежевого тёмно-коричневым, а затем и чёрным. Папа падает без сознания, а мама сидит рядом с ним на коленях. По её лицу катятся слёзы, но видно, что она вздыхает с облегчением. Они смогли убежать.
Видение рассыпается, и я чувствую прилив необычайной ярости. Боль из сердца разрастается по всему телу, прокатываясь волнами, и я, чувствуя, что меня сейчас просто разорвёт, начинаю кричать. Я чувствую сильный запах крови, слёзы сами собой ручьями идут из глаз, и я кричу, кричу. Боль не утихает, и я продолжаю кричать, но тут в мозгу как-будто что-то наконец-то щёлкает, и я мгновенно отключаюсь.
***
– Вроде всё… Но признаюсь, если бы мы её не вырубили, она бы разнесла офис! – голос Центавры.
– Теперь нужно отправить её домой, как и обещали, – тихий, грустный голос Лайта.
– Но!.. – дрожащий, принадлежит Рейни.
– Мы ей обещали, Рейни, она – человек, – безэмоционально говорит Энджел.
– Но откуда же в ней такая силища? – Центавра.
– Это нам уже знать необязательно, главное – что мы всё подчистили, и Орден больше не под угрозой. Нужно незаметно от неё избавиться, – Селеннес. Я открываю глаза.
– Лиля! – ко мне бросается Рейни. Чёрная пелена перед глазами рассеивается, и я вижу её. Радужные глаза поблекли, припухли. Похоже, она долго плакала. – Лиля, нам пора прощаться…
– Ты не против, если мы отправим тебя на Землю прямо сейчас? – спросила Селеннес.
– Да, давай… – я, покачиваясь, встаю. Красивый портал цвета луны открытый Селеннес Лунн. Портал домой. Я обвожу взглядом всех присутствующих. На этот раз и Лайт и Энджел уткнулись в пол и буркнули «пока». Селеннес и Центавра попрощались так, будто я ничего не изменила в их жизни. Ну, по сути, так и есть. Они избавились от проблемы в лице моих сил. И только Рейни, обливаясь ливнем слёз, повисла на мне:
– Я буду писать каждые два часа! Час! Каждую минуту! Я буду скучать…
Чувствуя покалывание в глазах и носу, я быстро обнимаю её и ухожу в портал. Он смыкается за моей спиной. Та самая парковая аллея, где всего несколько дней назад я гуляла с Хиромантом. Я иду домой, но…
Что-то не так. Я ждала этого возвращения, ждала свою жизнь. Обычную жизнь. Ту, где я – Лилия Грановская, а не дочь беглой принцессы из королевства, где производят погоду. Но… Я уже не та Лилия Грановская. Я – дочь беглой принцессы. Нет. Я уже не смогу жить обычной жизнью, зная прошлое моих родителей, зная, что мы с братом открывали в детстве порталы. Зная, какие красивые бивни у слосорогов.
Я захожу в такой родной, но такой чужой дом. Чувствую такой родной, но уже чужой запах. Вижу такого родного, тёплого и радостного Хироманта, вьющегося у моих ног. Он меня узнал. А я его – не очень. Выходит мама. Она почти не изменилась с моего видения. Тут я поняла, что она подрисовывает себе морщинки, ведь канцелярцы не стареют. За ней выходит папа. Он в домашней кофте, но я знаю, что у него на спине есть шрам от стрелы. За папой выходит Арс. Его разноцветные глаза поблёскивают в сумерках коридора. Он отдаёт маме в руки вралуан.
– Кирро. Антоний. Канцелярцы, – тихо произношу я. Мама улыбается и мягко разворачивает меня к зеркалу. Из него на меня смотрит девушка, очень похожая на меня, но у неё волосы не чисто каштановые, которые я так люблю, но немножко покрасневшие, что тот час же пропадает, словно видение. А глаза… Серо-зелёные, больше похожие на цвет болотной тины, они вдруг сияют насыщенным зелёным цветом, словно майская листва или изумруды на маминых серёжках.
– Мы должны вернуться и отомстить, – произносит мама с угрозой в голосе, но тут же спохватывается:
– Ты не голодна?
– Очень хочу есть. Мам… А… Они же забрали мою силу…
– Нет, – мама качает головой, – ты с ней родилась, значит, она бесконечна. Даже после слития она продолжит существовать, но вне твоей оболочки.
Я сажусь за стол. Мой любимый плов… Но… что-то всё равно не так.