— Мама, ты сварила картошку? — спрашивает Наташа.
— Какую картошку? — удивляется Вероника Степановна и тут же вспоминает: — Ах да, ты просила сварить картошку для винегрета.
— Где же она?
— Я забыла.
— Жаль.
— Нечего жалеть, вон в кастрюльке отварная картошка, видишь?
— Вижу. Так она же чищеная, а для винегрета нужна в мундире.
— Предрассудок, — решительно заявляет Вероника Степановна. — Почему непременно в мундире?
— Мамочка, — мягко говорит Наташа, — очень прошу тебя, не вмешивайся в дела, которые тебе непонятны. Позволь уж мне решать, какая, к примеру, нужна картошка для винегрета или чем следует заправлять суп.
— Ну и решай, пожалуйста, — великодушно позволяет Вероника Степановна и снова обращается к Алле Семеновне: — Так вот, твой Серж подонок.
— Он мой такой же, как и твой!
— Но я его не защищаю.
— Возможно.
— Алла, вспомни, что́ ты недавно сама же о нем говорила!
— «Все, что было, позабыла, все, что будет, позабудет», — устало отвечает Алла Семеновна словами некоей песни.
Она в образе, определенно играет какую-то роль, только ей известную. Губы презрительно опущены, глаза как бы невыспавшиеся, вечная сигарета в углу рта.
— Тогда нам не о чем больше говорить, Алла.
— Тем лучше, — по-прежнему устало и небрежно роняет Алла Семеновна.
— Тетя Алла, пирог остыл, может быть, все-таки скушаете кусочек? — спрашивает Наташа.
Она успела уже привыкнуть к постоянным спорам, возникающим решительно по любому поводу между матерью и ее подругой, и потому стремится по возможности обточить острые углы.
— У меня еще не было такого удачного пирога.
— Ладно, давай, — снисходительно, словно делает большое одолжение, отвечает Алла Семеновна, вгрызаясь в теплое, воздушное тесто. — Действительно, пирог у тебя, Наташка, удался на славу!
— Это что, а как она делает заливное! — подхватывает Вероника Степановна.
— А то я не пробовала, — усмехается Алла Семеновна.
— Приходите в воскресенье, тетя Алла, я приготовлю заливное из хека, пальчики оближете, — говорит Наташа.
— Не отличишь от судака, — уверяет Вероника Степановна.
Мы переглядываемся с Наташей. Порядок. Мир, кажется, восстановлен.
Основательно закусив (два ломтя пирога, яичница с ветчиной, маринованные грибы), Алла Семеновна уходит. Она целуется с Вероникой Степановной, с Наташей, грозится нагрянуть в воскресенье на заливную рыбу — она таки любит покушать, недаром жалуется на одолевающую ее полноту. И меня тоже одаряет лучезарной улыбкой примадонны.
— Чао, девочки, — говорит Алла Семеновна и отбывает.
После ее ухода Вероника Степановна печально говорит:
— Что поделаешь? Я бы давно с нею порвала, но как подумаешь, что мы дружим уже целых четверть века!
— С чего это тебе нужно с нею рвать? — спрашивает Наташа. — Женщина как женщина, с обычными недостатками и достоинствами, к тому же артистка.
— А что, разве артистки чем-то отличаются от обычных людей? — спрашивает Вероника Степановна.
— А то нет? Сама знаешь, все вы какие-то такие…
— Какие же?
— Чокнутые, что ли…
Вероника Степановна укоризненно качает красиво причесанной головой:
— Эх, дочь, нет в тебе ни малейшего уважения к матери!
— Вот постареешь окончательно, тогда зауважаю, — отвечает Наташа.
Садится за стол между мной и матерью, пристально вглядывается в нее:
— Ты что, мать, наверно, плохо спала?
— Почему ты так спрашиваешь? — пугается Вероника Степановна. — У меня вид страшный? Мешки под глазами? Да?
— Нет, просто бледная.
— Бледная? Ну, это все в наших руках.
Вероника Степановна выходит из кухни и спустя минуты две появляется снова. Щеки ее цветут нежнейшим розовым румянцем, на веки положены голубые тени.
— Какова? Кто скажет, что у меня взрослая дочь?
— Никто, конечно, — отвечает Наташа. — Будешь молоко пить? Я вскипячу.
— Не хочется, — капризно тянет Вероника Степановна. — Надоело мне твое молоко!
Наташа между тем наливает в белую эмалированную кастрюльку молоко из пакета, ставит кастрюльку на огонь.
— А у кого связки то и дело садятся? У кого весной ангина была? Кто жаловался, что тонзиллит замучил?!
Наташа разговаривает с матерью, словно с маленькой, неразумной девочкой, мать не пытается спорить с нею, лишь досадливо поводит плечами.