Получив первые результаты, мы стали задумываться о публикациях. В современной фундаментальной науке это основной «продукт», который ученые выдают во внешний мир и по которому оценивается их работа. Тут есть много нюансов – например, существуют неплохие научные группы, которые ведут качественные исследования, но мало публикуются, а другие штампуют статьи одну за другой на одном и том же материале, лишь немного смещая акценты и переставляя слова. Но подобно тому как «демократия – наихудшая форма правления, если не считать всех остальных», так и оценка ученых по статьям – плохой, но на данный момент единственный реально работающий способ.
На самом деле первые результаты своей работы мы представили миру еще в 2002 году – так совпало, что на третий год нашего проекта пришелся четвертый Международный симпозиум по косатке, проходивший на биостанции Чизе во Франции. Первые три симпозиума по времени не слишком сильно отстояли от четвертого, а вот после него наступил перерыв почти в два десятка лет, так что нам очень повезло, что на заре своей «китовой карьеры» мы смогли лично познакомиться с корифеями – Джоном Фордом, Лансом Барретт-Леннардом, Кристофом Гуине и другими. Мы поехали туда втроем – Карина, еще одна студентка и я, каждая со своим постерным докладом. Бурдин, конечно, тоже приехал на симпозиум с докладом, но самое главное – мы наконец-то встретились с загадочным содиректором нашего проекта Эрихом Хойтом.
Эрих оказался просто волшебным – совершенно обычный на первый взгляд человек, при личном общении он как будто светится каким-то внутренним светом доброжелательности и уважения к собеседнику. И это оказалось не эффектом первой встречи, а его нормальным состоянием: после знакомства на симпозиуме мы регулярно переписывались по разным деловым вопросам, встречались на конференциях и в экспедициях, и он неизменно был таким – очень корректным, безупречно держащим дистанцию, но при этом очень теплым и добрым. Он стал настоящим отцом нашего проекта – не только и не столько потому, что находил для него финансирование, но прежде всего потому, что всегда вдохновлял и поддерживал нас.
В 2006 году Эрих впервые приехал к нам в экспедицию на остров Старичков. Честно говоря, мы ждали этого события с некоторой опаской, так как жить и работать с человеком в экспедиции – совсем не то же самое, что встречаться и сотрудничать с ним в цивилизованной жизни. Мы заранее ожидали, что он приедет и возьмет на себя руководство – во сколько вставать, при какой погоде выходить в море, как работать с косатками. Подобное вмешательство в налаженный экспедиционный процесс обычно не приносит никакой пользы, но что поделаешь с начальством. Однако с Эрихом все оказалось иначе. Он не только не пытался командовать, но, наоборот, всеми силами старался не мешать и по мере возможности помогать (он даже попытался включиться в процесс дежурства по кухне, чего ни Бурдин, ни Хэл не делали никогда). Живя с нами, он проявлял удивительную деликатность даже в мелочах, оставаясь веселым и жизнерадостным и тогда, когда косаток не было и приходилось целый день без дела болтаться в море в маленькой лодке. Под конец его пребывания у нас выяснилось, что Эрих в молодости был музыкантом: перед отъездом он организовал маленький джазовый ансамбль – в ход пошли гитара Миши Нагайлика, не знавшая до этого ничего сложнее авторской песни, губная гармошка, которую Эрих привез с собой, и банка сахара в роли перкуссии.
В тот день, когда мы в первый раз вышли с Эрихом в море, погода была прекрасной – почти штиль и легкая облачность. За мысом, когда свежий морской ветер пахнул нам в лицо, Эрих обернулся ко мне и сказал: «Как же я люблю это первое дыхание ветра, когда выходишь в море!» Я часто вспоминаю эту его фразу, почувствовав первое дуновение ветра на лице, хотя далеко не всегда оно бывает таким ласковым и желанным, как в тот раз.
С косатками Эриху повезло – было начало августа, и мы видели их помногу почти ежедневно. В первый же день мы встретили скопление из нескольких семей – Галкина, Призрака, Дыркина и Фигурного. Пока мы пытались объяснить Эриху, что значат эти имена и за что мы их так назвали, он фотографировал нас на фоне косаток на цифровую «мыльницу» (мобильников с камерой тогда еще не было), и внезапно прямо рядом с лодкой из воды вышел крупный самец Галкин – Эрих успел запечатлеть его во всей красе, и потом этот снимок вошел в несколько популярных статей о нашей работе.