– Он сошел с ума, – сказал Кават, с мрачным беспокойством глядя Такрасу вслед. Кават был еще одним чужаком, хотя он жил здесь намного дольше Луна. У него была сверкающая бледно-голубая кожа, длинное узкое лицо, и посреди черепа шел хохолок из серых перьев. – Он поднимет панику.
Все корданцы лишь пожали плечами. Было непохоже, чтобы они собирались паниковать. Дарган прибавил:
– Все знают, что он слегка тронулся умом. Они не станут слушать. Но не нужно возражать ему. Это неуважение к его почтенному возрасту. – Всем своим видом показывая, что тема закрыта, он повернулся к Луну и произнес: – Теперь скажи нам, не видел ли ты в той стороне долины бэндоскоков? Думаю, их сезон уже почти подошел.
Когда Лун впервые нашел корданцев и был принят в их общину, Дарган выделил ему шатер, а вместе с ним Селис и Илейн. Луну очень хотелось иметь собственный шатер; собственно, именно ради этого он и присоединился к корданцам. К тому времени он уже давно путешествовал в одиночку, так что возможность спать в сухом, теплом месте, не беспокоясь о том, что его кто-нибудь съест, казалась слишком привлекательной, чтобы пройти мимо. И в действительности все оказалось так же, как он себе представлял. А вот к Селис и Илейн пришлось привыкать.
Когда он добрался до своего шатра, уже наступили сумерки и тени становились все гуще. У входа его встретила Селис, вышедшая наружу с пустым бурдюком в руках.
– Сколько тебя можно ждать? – резко сказала она и выхватила у него сверток с мясом.
– Даргану это скажи, – так же резко ответил Лун. Она прекрасно знала, что ему приходилось ждать, пока старейшины поделят добычу, но он перестал пытаться вразумить ее где-то через три дня после того, как корданцы приняли его в своем лагере. Он забрал у нее бурдюк и отправился к корытам, чтобы наполнить его.
Когда корданцы бежали из своего последнего города, многие юноши остались прикрывать отступление и были убиты. Поэтому молодых женщин в лагере было гораздо больше. Корданцы считали, что женщины не способны прокормиться без мужчин, хотя Лун и не понимал почему. Он знал, что, например, Селис вполне могла сама догнать любого травоеда и забить его насмерть дубинкой, так что он не понимал, почему она сама не могла охотиться для себя. Но таков уж был жизненный уклад корданцев, и Лун не собирался его оспаривать. К тому же ему нравилась Илейн.
Когда он вернулся, Селис уже разложила мясо на плоском камне и разрезала его на порции. Илейн сидела на циновке у огня.
Илейн была красивой, хотя другие корданцы так не считали, и из-за отсутствия внимания с их стороны она стала тихой и робкой. Она была слишком высокой, слишком худой, а ее бледно-зеленая кожа отливала перламутровым блеском. Лун пытался объяснить ей, что в большинстве мест, где он жил раньше, ее сочли бы привлекательной и что все понимали красоту по-разному. Но она, похоже, так его и не поняла. Селис внешне была более типичной корданкой, коренастой и сильной, с переливчатой чешуей на щеках и лбу. Лун не знал, почему ей не посчастливилось оказаться с ним, но подозревал, что дело было в ее характере.
Лун отнес свое оружие в шатер и тяжело уселся на циновку рядом с Илейн. Она очищала зеленоплод – большой, похожий на дыню плод, который корданцы ели с чем угодно и в любом виде: жареным, вареным или сырым. После съеденной еще днем добычи Лун не успел проголодаться и должен был оставаться сытым еще примерно сутки. Но отказ принимать пищу в присутствии других был одной из первых ошибок, которые он совершил за свою жизнь, и повторять ее он не собирался. Однажды из-за этого его выгнали из уютного городка шелкопрядов Вартилт, и вспоминать об этом было до сих пор неприятно.
– Лун. – Илейн всегда говорила тихо, но на этот раз в ее голосе прозвучали нотки мучительной нерешительности. – Как думаешь, Скверны и правда здесь?
Конечно же, рассказ Такраса разлетелся по всему лагерю. Лун знал, что ему стоит повторить слова Даргана, но, посмотрев на Илейн и на то, как ее бледно-зеленая кожа посерела от страха, он просто не смог.
– Нет. Я охотился на открытой местности, прошел туда и обратно по всей долине и ничего не видел. И другие не видели.
Заворачивая мясо в листья бандана, чтобы положить его в угли, Селис сказала:
– Значит, Такрас врет, чтобы напугать нас всех до смерти и поразвлечься.
Лун притворился, что задумался.
– Скорее всего, нет. Не суди других по себе.
Она скорчила кислую мину. Поскольку ей все-таки пришлось спросить напрямую, она сказала:
– Что тогда?