– Halt! Wer da? [40]
Я встал в нерешительности, с сомнением озираясь по сторонам. Двое стражей с алебардами наперевес подбежали ко мне. Позади них дюжий мужчина в черном мундире с золотыми эполетами вскочил на ноги, уставился на меня в недоумении, чуть не подавился своей сигарой и вскричал:
– Er! Aus dem Bergenpfad! Der Reiter, der Zauberer's Kerl! Ergreifen Sie mir diesen! [41]
Это было уже слишком. Всадник, парень колдуна с горной тропы! Офицер, должно быть, находился на борту воздушного корабля, и, конечно, корабль был именно из этого города, а я оказался настолько ненормальным, чтобы сюда притащиться. Если бы я имел возможность объяснить – но я и не мечтал, что мне это удастся сделать, находясь в руках вооруженных солдат. В таком положении все аргументы кажутся недостаточно вескими, а там, на тропе, они пристрелили бы меня, не разбираясь, кто прав, кто виноват. Остановятся ли они здесь, чтобы выслушать меня? Я резко развернулся на месте и кинулся бежать сквозь толпу моих новоприобретенных знакомых и их телег и дальше, вдоль по широкой улице, которая, конечно же, должна была вывести меня к реке в городской центр. Куда еще мне податься? Ворота будут на запоре, аллейки и проулочки превратятся для меня в кошмар, в котором они ориентируются куда лучше меня. Мне было некуда бежать, некуда, кроме как дальше вглубь города.
– Du da! Halt, oder ich schliesse! [42]
Они блефовали. Да и что еще им оставалось делать: не могли же они наплевать на остальных людей на этой переполненной улице, среди которых, возможно, были и дети. Как-то не очень это вязалось с внешним видом этого местечка, и действительно, выстрелов не последовало. Один или двое прохожих двинулись было ко мне, как будто хотели меня схватить, но я отреагировал быстро и увернулся. Похоже, мои кроссовки лучше подходили для бега по булыжной мостовой, чем их ботинки. Я несся вперед без остановки, но и думать тоже не забывал – в моем безумии теперь появилась система. То огромное здание – именно к нему я и направился. Если это что-то вроде церкви или собора, я могу найти там убежище или хотя бы получить возможность рассказать все, что со мной случилось, священнику, как только немножко передохну и соберусь с мыслями. А сейчас у меня просто мозги плавились.
Я был в неплохой форме, но миля-другая хорошего бега по булыжникам – это вам не фунт изюму, даже если бежать вниз по холму. В ушах у меня звенело и кровь прилила к вискам, но я рискнул бросить взгляд назад. Проклятые часовые все так же неслись за мной. Если бы у меня образовалась минута передышки, я мог бы попытаться вызвать свой меч. Это был единственный отдаленно напоминавший волшебство прием, которому я выучился на Спирали, да и то совершенно случайно. Но свободной минуты у меня не было, да и вообще меч неизбежно обозначал бы кровь, и я наделал бы еще больше бед. Я уже подумывал о том, чтобы притаиться за подходящим углом и, заманив туда преследователей, побить их поодиночке, – да только они могут разгадать мои намерения, и что тогда со мной будет? Лучше, если мне удастся найти какую-нибудь скамейку, мусорные баки или еще что-нибудь, что можно было бы кинуть им навстречу, но никаких скамеек и вообще ничего размером больше цветочного горшка поблизости не было. Несмотря на то что город казался сошедшим с картины девятнадцатого века, я вряд ли видел где-либо место чище, чем это. На главной улице я заметил лошадиный навоз, но совсем немного, а примыкающие к ней улицы выглядели безукоризненно чистыми. Возможно, именно поэтому бесчисленные сады города приносили такой богатый урожай. Как бы там ни было, а мне оставалось только бежать вперед, что я и делал. Склон остался позади. Где, черт побери, этот собор? Я заставил себя посмотреть наверх – и так и застыл на месте как громом пораженный.
Собор стоял там, где ему и положено было стоять, или по крайней мере так казалось. Его тень лишенным солнечных лучей бременем должна была бы лечь на близлежащие дома. Но собор был столь воздушен, что отбрасывал необычные резные узоры на стены и крыши домов, покрывая их скользящим кружевом, сотканным из света. Теперь я был почти на одном уровне с подножием горы. Чуть ниже улица выходила к широкой площадке над рекой, а оттуда к острову был перекинут мост, широкий и ровный, как автобан. Это зрелище подхлестнуло меня, и, нужно сказать, вовремя. Слишком уж я засмотрелся по сторонам, и это стоило мне изрядно сократившегося расстояния между мной и преследователями: топот тяжелых сапог раздавался уже почти у меня за спиной. Но я успел-таки воспользоваться свободной секундой и перевести дух, и это придало мне сил. Если меня больше никто не остановит, то только они меня и видели. На этом конце моста никакой стражи вроде бы не было, а на другом – что ж, придется рискнуть. Я помчался к площади, скользнув взглядом по другим зданиям, еще более высоким и изящным, чем те, которые я видел до сих пор. В таких не зазорно было бы разместить королевские резиденции, парламенты или учебные заведения, – и вот, чтобы добраться до моста, я уже пробиваюсь сквозь толпу гуляющих, чьи глаза становятся круглыми от удивления. Уже на мосту я снова рискнул оглянуться назад и, увидев высокий обрыв и скалы, отвесно вздымавшиеся над рекой, понял, что нахожусь на высоте двухсот футов.
Передо мной, на такой же высоте, лежал остров и подножие собора – да и собор ли это? Чем ближе я оказывался, тем необычнее он выглядел. Тем не менее здесь были и башенки, и шпили, и витражи. Что же это еще может быть, если не собор? Даже пейзаж на острове напоминал гигантский Нотр-Дам, только во всем этом было еще что-то от крепости, и от этого мне становилось не слишком по себе. Прибрежные скалы были из неровного камня, а те, что на острове, были гладкими, будто отшлифованными, и прерывались только случайными уступами с посаженными на них деревьями или широкой лестницей, спускавшейся к воде между этими уступами. Люди прогуливались или сидели, как будто это был обычный сквер или сад развлечений. На самом деле из этих мест получились бы превосходные укрепления. Я пригнулся и побежал, лавируя между прохожими на мосту, а те смотрели на меня с удивлением, но, как и все прочие, и пальцем не пошевелили, чтобы меня задержать. Значило ли это, что стражу недолюбливают? Взгляды, которые я на себе ловил, были удивленные, а не жестокие или сочувствующие; в них вообще не было никакой оценки, только любопытство, а у людей постарше даже нечто отдаленно напоминавшее доброжелательность. Я уже почти миновал мост – и стражи на нем не было. А дальше широкая дорожка, вымощенная серой плиткой, и ступени, ведущие к собору. Двери его были огромные, такие же высокие, как городские ворота, и такие же разукрашенные. Створки их были приоткрыты, и поэтому видна была только часть орнамента: стилизованная птица, голубь, держащий что-то в лапке, возможно ветку оливы из притчи. Это было как нельзя кстати. Я взбежал по ступенькам так, будто живу последний день, и услышал очень обрадовавший меня треск, раздавшийся, когда бежавший первым стражник растянулся позади меня. Лестница оказалась длиннее, чем можно было себе представить, но я все же добрался до дверей, совершенно выбившись из сил и спотыкаясь у обитого железом дерева, и кое-как ввалился внутрь. Я должен был бы, наверное, воскликнуть: «Убежища!», или «Наго, a 1'aide, mon prince!» [43], или что-нибудь подобное. В действительности у меня на это не хватило сил. Я пронесся вниз по выложенному камнем коридору, который сам по себе был длиной с обычный среднестатистический собор, держа курс на горевшую голубоватым светом арку в его дальнем конце. Я не был уверен насчет того, что где находится в подобных заведениях, но подозревал, что где-то непременно должен быть алтарь или что-либо подобное, к чему я смогу припасть. Мне было просто необходимо припасть к чему-нибудь, и лучше бы это была не купель.