Лот выбрался на относительно сухое место и огляделся.
– Ну, что? – спросил он. – Отоспимся, пожалуй?
У Демида глаза слипались уже с полудня, Мирон тоже не прочь был передохнуть. Устроились они без излишней спешки. Верхнюю одежду отмыли в озере – мокрее она не стала, зато стала заметно чище. Развели костер под тентом, согрели чаю. Сами согрелись. А потом забылись чутким сном усталых следопытов.
Против обыкновения, спали еще часа два после рассвета. Конечно, любой Воин без особого ущерба выдержал бы несколько суток не смыкая глаз, но кому нужны такие встряски? Тем более без причин. Есть время – спи, Воин…
И они отсыпались наверстывая упущенное. Потому что завтра времени на сон могло не найтись.
Первым выполз из палатки неугомонный Демид. И едва не ослеп.
За ночь ветер окреп и разогнал сумрачные дождевые тучи, а потом улегся, словно и не было его. Лишь легкие белые облачка неторопливо плыли по небу; между ними лилась вниз пронзительная голубизна – потоками, водопадами, а на востоке над топью сияло Солнце.
Демид остолбенел. Озеро теперь казалось не свинцовым, не серым, а бирюзово-голубым, почти как небо. По лужам прыгала яркая-яркая золотистая дорожка. Жалко-блеклые еще вчера болота сверкали тысячей красок, и было светло, поразительно светло, до рези в глазах.
– Эй, землеройки! – заорал Демид в упоении. – Вставайте скорее! Солнце!
Мирон выскочил из палатки, словно ужаленный, даже еще как следует не проснувшись, и окунулся в это праздничное утро, растворился в нем без остатка. Рядом точно так же растворялся Лот, а Демид приплясывал и хохотал, как безумный.
Туман, конечно же, рассеялся, и видно было, что далеко-далеко небо встречается с болотами.
– Эх! – сказал с досадой Мирон. – Рассвет проспали. Первый раз за столько дней проспали – и вот, на тебе…
– Да ладно, – обиделся Демид. – Солнце, а он недоволен. Смотри, до вечера, поди, не скроется.
Тучек на небе белело не так уж и много, и эти легкие пушистые комья ничем не напоминали сплошные покровы дождевых фронтов.
– Ей-право, после ночи в топях Шандалар извиняется!
Демид от избытка чувств заорал во все горло, и крик его не застрял, как обычно, в ватной пелене тумана, а разнесся далеко окрест, даже птахи какие-то на озере всполошились и вспорхнули.
Лот усмехнулся и сказал:
– Хороший знак!
В такой день и костер вспыхнул вроде бы сам, без посторонней помощи, и еда показалась особенно вкусной, и палатка, словно по волшебству, уложилась почти без участия рук, не норовя непокорно похлопать мокрыми крыльями. Впрочем, сегодня палатка успела за утро высохнуть, по крайней мере снаружи.
И идти, понятно, было приятнее. А главное – быстрее. Солнце только-только зависло перед глазами, сверкая в прорехи между рыхлыми облаками – впереди ярко засветилась дорожка на воде, переливаясь, словно живая.
– Шакра, – довольно сказал Лот. – Почти пришли. Поселок – на берегу, но дальше, во-он за тем заливчиком…
Сегодня можно было сказать «во-он за тем». В обычный день на таком расстоянии залив не разглядела бы и сова, по слухам, видящая в тумане.
– А вон и местные, – Мирон приставил к глазам ладонь, заслоняясь от Солнца. Необычный для Шандалара жест. – Сети выбирают.
Две лодки торчали невдалеке от берега; в каждой трудились по трое рыбаков: один сидел на веслах, двое колдовали над впечатляющим бреднем, в который, наверное, удалось бы поймать небольшую цимарскую шхуну. Лодки медленно приближались к суше, к зарослям опоки и камыша.
Скоро Воины достигли узкого пятачка суши перед самым озером. Один из рыбаков помахал им рукой и знаками показал, что те сейчас пристанут.
– Подождем, – решил Лот. – Вдруг Дервиш не в поселке живет? Только время зря потеряем.
– Ждать – не лес валить, – беспечно бросил Демид, опрокидываясь на спину у самой воды. – Эх, хорошо!
– Лес? – удивился Мирон. – Где это тебе лес валить довелось?
Лот усмехнулся:
– Да не ври, не ври, шельма! Ежу ведь ясно: на Таштакуруме подхватил присказку эту! Тамошние многому от варваров научились. Способный народ – вечером байку расскажешь, утром ее уже на каждом углу полоскают. Да как – с жаром, с подробностями, и без запинки, от зубов все отскакивает.
– Ну вот, – делано огорчился Демид. – А я уже целую былину сочинить успел. Глянь, Лот, Шелех-то наш уши развесил, ровно девка из захолустья!
Бернага довольно заржал. Мирон несильно пнул его, лежачего, под зад.
– Да ну тебя… Балабол.
Лот подумал: «Пацаны еще. Оба. Что один, что другой.» Но Лот-ветеран улыбался, думая это.
Скрипели уключины над озером – было слышно, как кто-то из рыбаков посоветовал гребущему плеснуть в них воды. Скрип прекратился и немного погодя Воины здоровались с плосколицыми раскосыми шаксуратцами.
Лот как в воду глядел: Дервиш в поселке сроду не появлялся. Обитал он севернее, за озером, в одинокой землянке. Там и принимал редких паломников. Найти его как? Да, вот, Муштаба вас не лодке довезет к самой тропе, пока мы тут с уловом разберемся. А потом и проводит, если надо. Рыбки не хотите, Воины, на ушицу? А на мурху-тош? Вот эту лучше, она пожирнее. Да не за что, не за что. Приходите потом в Шаксурат, угостим, новости расскажем. Есть новости, есть… Муштаба, не эту лодку, другую, она легче! Счастливого пути! Да налей ты воды в уключины, Муштаба! Вот, совсем другое дело…
Муштаба, скалясь, греб, как медведь. Тяжелая на вид долбленка припустила по озеру, словно водомерка; за кормой расцветал низкий бурунчик. Руки рыбака и его тело работали в едином безупречном ритме – раз-два, раз-два… Весла ныряли в воду, словно выдры, без малейшего всплеска. Чувствовалось, что смуглый паренек с хитрыми глазами-щелочками вырос с этими самыми веслами в обнимку. Демид глядел на его работу с завистью, Мирон – с уважением, Лот – равнодушно.
Солнце неторопливо садилось в озеро, по крайней мере, так казалось. С севера уже ползла фиолетовая стена дождевых туч, значит, короткий праздник света и тепла заканчивался. Надвигались шандаларские будни. С грязью, моросью, с мокрыми сапогами.
Запад стал розовым, когда Муштаба подогнал лодку к северному берегу Шакры. Здесь росли деревья, горбились пологие холмы. Влажным был лишь верхний слой земли. Местность возвышалась над уровнем озера невероятно высоко – метра на три, а то и на все четыре. Взобравшись по рыхлому косогору, Воины увидели сплошную стену ольхи в два-три человеческих роста; кое-где встречались дрожащие силуэты осин.
– Ого! Настоящий лес! – присвистнул Демид. – Не думал, что такое бывает в Шандаларе.
– Только не вздумай его валить, – ехидно предупредил Мирон.
Бернага отмахнулся.
Где-нибудь в Туране или Цесте деревья такого возраста наверняка уже стали бы втрое выше, да и ствол был бы куда толще. Что поделать, влажность, холод и недостаток Солнца…
В лес убегала заросшая бурой травой неширокая тропинка. Ходили по ней более-менее регулярно, но все же достаточно редко.
– По этой тропе, – объяснил Муштаба. – Никуда не сворачивая. Идти меньше часа. Если хотите, я проведу.
– Спасибо, – поблагодарил Лот. – Мы уж сами. Тебе ведь еще в поселок грести.
– Да чего там, – махнул рукой хуторянин. – Сегодня тихо. Даже в темноте догребу. Тут недалеко.
Распрощавшись с проводником, Лот скомандовал:
– Ну, ходу. Темнеть скоро начнет.
В лесу царил загадочный сумрак; рыхлая зелень нависала над головами и стелилась под ноги. Первое было непривычным для Шандалара, но Воины, повидавшие Мир, не смущались.
Демид присел над большим светло-зеленым листом, изрезанным, словно наличники в домах Зельги.
– Глазам не верю! Папоротник!
– Тут и грибы, поди, есть, – предположил Мирон. – Точно! Вон, глядите!