— Нет! — кричу я и, прыгнув вперед, хватаю его за руку.
Питер резко смотрит на меня, и я умоляю его:
— Пожалуйста, не надо. Это была просто случайность.
Грузчик беспокойно переступает с ноги на ногу:
— Да, это просто случайность… Мне очень жаль. Компания заплатит за это. Деньги вычтут из моей зарплаты.
— Нет, нет, все в порядке. Просто выбросьте его в мусорное ведро, — я отпускаю руку Питера и скрещиваю руки на груди. — Я все равно не хотела брать с собой этот портрет. — Пожимая плечами, стараюсь выглядеть как можно беспечнее. — Серьезно, где бы я его повесила?
Грузчик облегченно вздыхает. Я заставляю его улыбнуться:
— Я просто волновалась, что вы пострадаете.
Грузчик качает головой:
— Нет, все в порядке, мэм.
Кажется, это удовлетворяет Питера и Джеймса. Мы все поворачиваемся и вместе без происшествий возвращаемся на кухню.
Мое сердце, однако, колотится еще пару минут, и я чувствую, что меня сейчас стошнит. Мне требуется некоторое время и техника размеренного дыхания, прежде чем я начинаю чувствовать себя лучше.
Когда, наконец, пришло время забирать детей, я чуть ли не выбегаю за дверь, желая их увидеть.
Забрать Эвелин легко, она не спрашивает ни о черной машине, ни о водителе. Она просто болтает о своем дне и разных игрушках, с которыми играла.
Адам, сидящий с другой стороны от меня, еще более подозрителен, чем утром.
Я могу сказать, что он хочет задать мне вопросы, когда садится в машину, но, похоже, не решается сделать это перед Питером.
Как я уже говорила, иногда сын слишком умен для своего возраста.
Адам сидит, размышляя, рядом со мной, а я изо всех сил стараюсь выглядеть для них невозмутимой и спокойной.
— Мама, мы сделали что-то плохое? — спрашивает Адам, когда машина притормаживает, и я смотрю на него с недоумением.
— Нет, дорогой. Ничего плохого мы не сделали. Почему ты об этом спрашиваешь?
Он указывает в окно:
— Тогда почему мы едем в тюрьму?
Я пододвигаюсь к нему ближе и смотрю в окно поверх его головы.
Черт. Место, к которому мы подъехали, действительно похоже на тюрьму. Оно огорожен забором с колючей проволокой, за которым маячит охранник с автоматом через плечо. За воротами находится небольшой пост охраны, и я вижу темные силуэты других стражников. Сколько защиты нужно для одного человека?
Ворота открываются, и машина медленно проезжает сквозь них, а охранник машет нам рукой. В конце длинной дороги, на холме, стоит дом, который достаточно велик, чтобы его можно было назвать особняком. Перед домом расположен фонтан.
Когда мы проезжаем пост охраны, из нее выходит пара охранников и с любопытством смотрит на машину. Обернувшись, вижу, как ворота за нами закрываются.
Дерьмо. Бл*ть. Дерьмо.
Ко мне приходит отчаяние, когда я понимаю, что мы никогда не выберемся отсюда, если он нам не позволит.
Глава 9
Стриптиз-клубы имеют определенный запах, свойственный только им. Это смесь пива, табачного дыма, кисок и отчаяния.
У того, в котором я сейчас нахожусь, это в избытке. Полный обход оставил у меня привкус гнили во рту. В клубе держится обычный запах, но в воздухе также присутствует зловоние немытых тел и спермы.
Владелец столь же сомнителен, как и правило запрета дополнительных услуг в приватных танцевальных комнатах. Мне сделали предложение в тот момент, когда я сел за один из столиков рядом с одной из сцен.
Черт, Саймон отказывается садиться за стол. Вместо этого он стоит позади меня. Мне хочется смеяться над этим.
Хозяин с тремя стаканами виски в руке плюхается на стул напротив меня.
Его голос хриплый после долгих лет употребления алкоголя и курения.
— Что вы думаете о клубе? В нем есть какое-то очарование, вы согласны?
Для первой половины дня клуб на удивление полон танцовщиц и клиентов. Его расположение довольно неплохое для того места, где он находится в городе. Оглядываясь вокруг, я вижу как представителей рабочего класса, так и офисных работников.
Однако я слышу, как Саймон зубоскалит, пытаясь перекричать грохот музыки:
— Только если вам нравится заразиться пятнадцатью видами венерических заболеваний. Просто стоя здесь я уже чувствую, как они ползут по мне.
Хотя он прав, место грязное. Не представляю, как оно будет выглядеть, когда зажгутся все огни.
— Сколько ты за него хочешь?
Чарльз, хозяин, долго изучает меня.
— Два миллиона.
Качая головой, я наклоняюсь вперед и говорю:
— Исключено, я знаю о твоих долгах перед семьей Морелли. Пятьсот пятьдесят, и я гашу все твои долги.