Бл*ть, не думал, что мне нравятся мамочки, но я действительно пялюсь на ее аппетитную задницу и сексуальную талию, подчеркнутую заниженными штанами.
Когда она начинает поворачиваться, чтобы посмотреть, что происходит, ее профиль пробуждает в моих чреслах собственнический голод. Чувствую, как мой член шевелится от воспоминаний об этом утре, когда ее подтянутая попка толкалась в мои бедра, пока я хоронил себя глубоко в ней.
В том, чтобы быть собственником, для меня нет ничего нового, но я чувствую, как быстро она становится для меня одержимостью.
Черт, если бы сейчас не было детей, я бы приказал очистить дом, чтобы взять ее прямо на стойке. Прижав ее грудью к столешнице, сорвал бы с нее трусики, прежде чем вогнать свой толстый член в ее узкую киску, шлепая Лилит по заднице, пока врезался в нее как можно глубже.
Лилит полностью поворачивается и когда она замечает меня, ее полные губы сжимаются.
— О.
Сняв пиджак, вешаю его на спинку одного из стульев, стоящих рядом с кухонным островом. Переводя взгляд с нее на Адама, спрашиваю:
— Я не помешал?
Кивнув, она говорит:
— Да. Адам спрашивал, почему мы переехали из нашего дома сюда.
Глядя на Адама, я говорю:
— Это ваш новый дом, Адам.
Его глаза широко раскрываются, когда он смотрит на мать.
— Кто он, мама?
Вздохнув, Лилит поворачивается, смотря на нас обоих.
— Это Люци...
Осекшись, она смотрит прямо на меня. Хм, вероятно, я не назвал ей свое настоящее имя.
— Меня зовут Мэтью, Адам.
— Ты тоже здесь живешь? — спрашивает он.
Могу сказать, что Адам серьезный мальчик. У него глаза умудренного жизнью старика. Он не так доверчив, как его сестра.
Мгновение я смотрю на него. Ему очень интересно, что происходит.
Как бы я чувствовал себя в его возрасте, если бы со мной случилось нечто подобное? Его будет трудно завоевать, и если я собираюсь заставить Лилит полностью принять эту ситуацию, мне нужно, что оба ребенка были на моей стороне.
— Теперь это наш дом. Поскольку мы с твоей матерью пришли к соглашению, то это и твой дом тоже.
— А как же мой старый дом?
— Он принадлежал Маршаллу… — задумавшись, говорю я. — Как насчет того, чтобы завтра, когда я вернусь домой, мы с тобой сели в нашем кабинете и обсудили все твои вопросы? Хочу, чтобы ты хорошенько подумал обо всем. — Глядя на его руки, я спрашиваю: — Ты уже умеешь писать?
— Немного. Буквы получаются еще не очень ровными.
— Хорошо. Ты запишешь все свои вопросы, и мы вместе их обсудим. Только ты и я. Мне хотелось бы, чтобы ты привык, я всегда буду рядом.
«В отличие от твоего отца», — думаю я.
Переводя взгляд со своей матери на меня, Адам выглядит скорее растерянным, чем напуганным.
— Хорошо.
Я снова смотрю на Лилит и вижу, что на ее хмуром лице появилась печаль. Я интересуюсь:
— Как прошел твой день?
Подавшись вперед, целую ее в щеку, делая глубокий вдох. Она так хорошо пахнет, ее аромат опьяняющий, почти гипнотический.
Стоя прямо, словно кол проглотила, она говорит:
— Нам нужно поговорить.
— Хорошо, но через несколько минут здесь будет Роза, чтобы подать ужин. Мы можем поговорить, когда дети лягут в постель. Мне нужно принять душ, сегодня был очень долгий день, и я с нетерпением жду возможности переодеться в чистую одежду.
Оглядывая спальню, замечаю у стен гору не распакованных коробок. Похоже, Лилит не до конца приняла ситуацию. Полагаю, этого следовало ожидать. Хотя, если бы это утро можно было считать каким-то показателем того, как все сложится, думаю, что к своей новой жизни она приспособится довольно скоро.
Я возвращаюсь на кухню, только что приняв душ. Брюки цвета хаки и футболка заменили костюм и галстук.
Мой отец никогда не вылезал из костюмов и галстуков. Никогда. Он был очень строгим. Мне нужно раскрепоститься, если я хочу, чтобы дети не смотрели на меня как на надзирателя.
Поскольку здесь теперь живет моя семья, полагаю, мне придется бывать дома чаще, чем обычно. С тех пор, как поселился в этом доме, я использовал его как место, где можно было приклонить голову, но ограничивался лишь этим большую часть времени.
Роза, домработница и повар разговаривает с Лилит. Кухню наполняют, идущие от плиты, восхитительные запахи.
Подойдя к Лилит, обнимаю ее за талию. Она напрягается, когда я провожу носом по ее шее. Оставив на ее коже легкий поцелуй, говорю: