— Отлично! — улыбается мне дочь.
Всякий раз, когда она мне улыбается, я невольно улыбаюсь ей в ответ. Независимо от того, насколько плохи у меня дела или какого рода проблемы нависли над моей головой, ее яркие улыбки оправдывают все это.
Адам же наоборот необычно тих. Он мало ест, в основном просто ковыряется в еде.
— Как ты спал прошлой ночью, Адам? — спрашиваю я его.
Сын пожимает плечами, не глядя на меня.
Как только я собираюсь спросить Адама, что его беспокоит, в столовую входит Питер и сообщает нам, что пора ехать в школу. Встав из-за стола и собрав их рюкзаки и обеды, мы направляемся к машине.
Выйдя на улицу и увидев охраняемые ворота в конце длинной дороги, сразу можно понять, насколько это место похоже на тюрьму. Питер открывает нам заднюю пассажирскую дверь, и дети послушно забираются внутрь.
У меня возникает тошнотворная мысль, что я приучаю их к тому, что это нормально. Я приучаю их к тому, что меня это устраивает.
Заметив выражение моего лица, Питер приподнимая брови, смотрит на меня:
— Что-то не так?
Как мне это объяснить? Будет ли ему дело до меня, если я скажу?
Сжав губы, качаю головой и скольжу на сиденье вслед за детьми.
После того, как дети развезены по школам, Питер сразу же отвозит меня обратно в дом.
Поскольку у меня нет работы по дому и нет возможности наверстать упущенное в социальных сетях, мне больше нечем заняться, как распаковывать вещи.
Но распаковать вещи означает сдаться. Кажется, я принимаю это.
Я достаю больше вещей, необходимых детям, а остальное оставляю в коробках.
Няня приезжает ровно в одиннадцать часов, как и обещал Люцифер, и я с облегчением обнаруживаю милую пожилую женщину. Она очень вежлива, представляется мне как Мэри, и я представляю ее женщиной из середины пятидесятых из-за седых волос и устаревшей одежды.
Как ни странно, я не знаю, как представиться ей в ответ, поэтому просто называю свое имя и надеюсь, что она не будет спрашивать об этой ситуации. К счастью, она не называет меня женой Люцифера и, похоже, не подразумевает, что он отец детей.
Честно говоря, не знаю, как бы я ответила, если бы она так предположила.
Я вожу ее по детским комнатам, показывая их вещи и посвящая в наш распорядок дня. Мэри принимает все это с улыбкой на лице, и когда я заканчиваю, у меня возникает безумное желание сказать ей правду.
Как она отреагирует, если я признаюсь, что нас держат в плену против нашей воли? Предложит ли помощь? Или сразу же побежит к Люциферу, чтобы все ему рассказать?
Предполагаю, что всех, кого он нанимает, тщательно проверяет и они ему верны. Но что, если Мэри нет? Она кажется слишком доброй, слишком старой, чтобы вступать в сговор с такими, как Люцифер.
Когда мы выходим из комнаты Адама, я тихонько закрываю за нами дверь и небрежно спрашиваю:
— Так как долго вы работаете няней?
Мэри улыбается мне, и ее серые глаза мерцают от радости.
— Более тридцати лет, дорогая. Я была няней Мэтью, когда он был мальчиком.
Я почти спрашиваю ее, кто такой Мэтью, но потом останавливаю себя. Разве не это имя Люцифер назвал вчера Адаму, когда мы были на кухне?
Конечно, он нанял свою няню из детства. Вот и все, что касается внешнего вида. Если эта женщина помогла ему вырасти, она, должно быть, наполовину такая же злая, как он.
И теперь Мэри будет заботиться о моих детях.
— Что-то не так? — спрашивает она и тянется, чтобы коснуться моей руки.
Держу пари, что женщина волк в овечьей шкуре.
Качая головой, стараюсь выбросить из нее эти мысли и улыбаюсь одними губами.
— Прошу прощения, я просто не могу поверить, что вы были няней Мэтью. Вы выглядите так молодо.
Она смеется и выглядит искренне довольной моим комплиментом.
— О, ну он не такой уж и старый, а я была довольно молода, когда меня наняли.
— Да? — спрашиваю я, пока мы спускаемся вниз.
Она кивает и в ее глазах появляется тоска.
— Да. Мне было чуть больше двадцати, когда меня нанял его отец.
— Каким был Лю... я имею в виду Мэтью, когда был мальчиком?
— О, он был очень серьезным мальчиком. Уже тогда он интересовался семейным бизнесом.
— Простите, — остановившись, поворачиваюсь к няне, когда мы достигаем подножия лестницы. — Вероятно, я запамятовала. Что для Мэтью является семейным бизнесом? — спрашиваю ее.
Что американские гангстеры подразумевают под этим в наши дни?
Она смотрит на меня как на идиотку, которая должна это знать. Похлопав меня по руке, как ребенка, Мэри говорит:
— Приобретения.