Сняв пиджак и повесив его на вешалку рядом с собой, он говорит мне:
— Сними свое платье.
Я делаю шаг назад.
— Зачем?
Ослабив галстук на шее, он безжалостно усмехается.
— Потому что я сказал тебе.
Затем делает шаг вперед, а я делаю еще один шаг назад. Знаю, что у меня нет возможности сбежать, но то, как он смотрит на меня, этот чистый голод, который явственно виден на его лице, пугает меня.
Не могу сказать, хочет мужчина меня убить или трахнуть.
Или оба варианта вместе.
— Потому что вид других женщин ничего не сделал, кроме как заставил желать тебя...
Качая головой, прижимаюсь к его столу.
— Потому что мы не успели закончить то, что начали в машине.
Он выдергивает галстук из воротника и сжимает его в кулаке, шагая вперед, сокращая расстояние, которое я создала.
— Потому что могу проводить так много времени только в твоем присутствии, не трахая тебя, прежде чем сойду с ума от похоти.
Подойдя ко мне вплотную, он нависает надо мной, заставляя меня отклониться назад.
— Потому что я, бл*ть, сказал тебе, Лили. Подчинись или столкнись с гребаными последствиями.
Слезы наполняют мои глаза, когда я изо всех сил пытаюсь дотянуться до молнии на своей спине.
— Почему ты это делаешь? — спрашиваю я.
Нетерпеливо схватив, Люцифер разворачивает меня, а затем толкает вперед, пока я не наклоняюсь над столом, опираясь на него руками.
— Потому что тебе это нужно.
Мужчина тянет молнию вниз, и я чувствую, как ткань моего платья расходится в стороны, а прохладный воздух холодит мою кожу.
— Ты закончила с долбанными вопросами?
Он спускает мои рукава с плеч.
— Ну? — рявкает Люцифер, когда я ему не отвечаю. Поднимая каждую из моих рук, он держит меня в наклонном положении, стягивая платье вниз по груди, затем по бедрам и, наконец, по ногам.
— Да, — отвечаю ему, напрягаясь, когда он снова склоняется надо мной.
Его твердость касается моей задницы, и я вздрагиваю от этого.
Схватив за бедра, он тянет меня назад, прижимая к своей эрекции.
— Почувствуй, что ты со мной делаешь, Лили. Ты делаешь меня чертовски слабым.
Мои глаза почти закатываются, и между бедрами возникает пульсация.
Я могу возразить, что это он делает меня слабой, делает меня не в силах сопротивляться ему независимо от того, насколько я зла. Этот клинок режет в обоих направлениях, и мы оба стали жертвами этой истории между нами.
Люцифер касается меня, и мое тело оживает под его руками. Легкого прикосновения его дыхания к моей коже достаточно, чтобы кровь закипела. Я начинаю забывать, какова была жизнь, каково было мое существование до него.
Я так долго была мертва изнутри, что когда он прикасается ко мне, я воскресаю.
Его руки ползут вверх, обхватывая и сжимая мою грудь. Его дыхание обжигает мое горло, и я выгибаю шею, когда он рычит.
— Ты как гребаный наркотик. Твой запах, твое прикосновение, твой вкус. Я зависим. Никакая другая женщина мне не поможет.
Одной мысли о том, что он был с другой женщиной, о том, как смеялся и так легко общался с Черри, достаточно, чтобы мой маленький зеленоглазый монстр приподнял свою уродливую голову.
Люцифер сломал меня так, как я никогда не думала, что сломаюсь. Я не должна жаждать его внимания, не должна жаждать его привязанности, но хочу этого. Мне это нужно.
Он заразил меня своей болезнью.
Поглаживая мою спину, одной рукой мужчина расстегивает бюстгальтер, а другой хватает мою грудь, когда она освобождается.
— Я должен ненавидеть тебя за то, что ты со мной сделала. За то, как ты меня поймала, но во мне сидит необъяснимая потребность защищать тебя, заботиться о тебе.
Его пальцы скользят по моей спине, и я прикусываю губу, чтобы заглушить крик, когда они ныряют в мои трусики.
— Ты стала мне дорога.
Ногтями он легонько проводит по моему холмику и аккуратно подстриженным волосам.
— Ты можешь продолжать сопротивляться мне, Лили, но я буду продолжать трахать тебя, пока ты меня не полюбишь.
«Я никогда не полюблю тебя», — думаю я. Люцифер может взять мое тело, может добиться от меня согласия, но никогда не сможет пробиться в мое сердце. Я укреплю его против этой болезни.
Как бы хорошо это ни было, как бы сильно я ни нуждалась в нем, не могу позволить себе любить его. Это единственное, что у меня осталось, что он не может взять у меня. Мой последний бастион.
Влюбиться в него – все равно, что влюбиться в смерть.
— Черт возьми, ты уже такая мокрая для меня, — одобрительно рычит он, когда его пальцы скользят по мне. — Если бы у меня хватило терпения, я бы съел твою сладкую киску.