Все сострадание, которое я испытывала к Маршаллу, мгновенно исчезает. Он собирался причинить боль моим детям? Моим крошкам?
Я направляю пистолет на Маршалла.
— Гребаный монстр! Ты собирался продать детей?
Мне не нужен его ответ. Конечно, собирался. После того, как он отдал нас Люциферу, как я могла ожидать чего-то меньшего?
— Не стреляй в него, любовь моя. Дать ему умереть от пули будет слишком гуманно.
Маршалл стонет и слабо качает головой из стороны в сторону. Мой палец касается спускового крючка. Все во мне жаждет пристрелить его, положить этому конец.
Но я просто не могу заставить себя это сделать.
Как я могу прервать жизнь? Даже его? Он творил с нами гадкие, ужасные вещи. Он – единственная причина, по которой мы с детьми находимся в этом беспорядке. Я бы никогда не оказалась в таком положении, если бы он проявил себя с хорошей стороны. Если бы он заботился о нас. Если бы он был мужем, отцом. Если бы он был просто гребаным мужчиной.
— Лили… — мягко говорит Люцифер, с глухим стуком роняя кувалду на землю и направляясь ко мне.
Я поворачиваюсь к нему, и пистолет поворачивается вместе со мной.
— Опусти пистолет, — спокойно говорит он.
Я качаю головой, но при этом опускаю ствол вниз. Если я не могу застрелить Маршалла, как я могу застрелить Люцифера? Теперь, когда знаю, почему он все это делает, я понимаю. Я полностью понимаю, почему он это делает.
Люцифер осторожно кладет руку на пистолет и тянет его.
— Дай это мне, — мягко говорит мужчина, вынимая его из моих пальцев. Повернувшись, он кладет пистолет на стол и притягивает меня к себе.
Мне нужны его руки. Мне нужно его тепло и надежность. Сжав в кулаках его рубашку, я прячу лицо на его груди, и все эмоции внутри меня выплескиваются из моего рта. Я рыдаю, заливая его слезами. Я плачу по себе. По моим детям. И даже по Маршаллу.
Люцифер держит меня, гладит мои волосы и шепчет мягкие слова утешения.
— Скоро все закончится, — успокаивает он меня, когда мои рыдания стихают.
Меня начинает охватывать оцепенение. Я приветствую его. Мне нужно это пережить.
Откинув голову назад, я вглядываюсь в его лицо.
— Люцифер…
Его глаза вспыхивают, и он прерывает меня.
— Назови меня по имени, Лили.
Облизав губы, я осторожно называю его имя. На моем языке оно кажется чужим и странным.
— Мэтью… Я хочу домой. Хочу увидеть Адама и Эвелин.
Он кивает, заправляя мою выбившуюся прядь волос за ухо.
— Мы почти закончили.
Мне не нравится, как это звучит. Что еще можно сделать? Сколько еще может выдержать тело Маршалла?
— Ты не можешь просто пристрелить его, как других, чтобы мы могли выбраться отсюда?
Я действительно только что это сказала?
— Нет. Мы должны отправить сообщение. Это дерьмо закончится здесь и сейчас. Никто больше не тронет тебя после этого.
— Не знаю, смогу ли… — говорю я дрожащим голосом. Я почти уверена, что достигла своего предела восприятия жестоких пыток.
Люцифер кивает и поворачивается вместе со мной, медленно подводя меня к стулу.
— Тебе не обязательно смотреть.
— Могу я просто поехать домой? — с надеждой спрашиваю я.
— Нет, — говорит он и мягко толкает меня за плечи вниз, пока я не сажусь. — Пройдет много времени, прежде чем я снова смогу спокойно выпустить тебя из виду.
Боже, он действительно заставит меня сделать это. Он заставит меня сидеть здесь, пока сам будет пытать Маршалла за моей спиной.
— Это ненадолго, любовь моя, — успокаивает он меня. — Затем мы можем поехать домой.
Сжав мое плечо, Люцифер отворачивается, и я слушаю его шаги, когда он отходит от меня.
Глядя вперед, сосредотачиваюсь на бетонной стене перед собой и пытаюсь заблокировать то, что будет дальше.
К сожалению, невозможность видеть то, что происходит, кажется, только усиливает звуки. Каждое ворчание, каждый треск я слышу в кристально чистом высоком разрешении. Могу только представить, что происходит, и очень стараюсь не делать этого.
Этот лязг металла о металл, крики и приглушенные мольбы Маршалла и, что хуже всего, смех Люцифера.
— Посмотри, что ты заставил меня сделать… — упрекает Люцифер Маршалла, а затем Маршалл начинает кричать всерьез.
Мои руки дрожат, и я сжимаю их вместе, но затем начинает дрожать все мое тело, и я покрываюсь холодным потом. Не знаю, сколько проходит времени, но моя решимость начинает рушиться.
Я не могу согласиться с этим, не могу быть частью этого.
Когда встаю со стула, крики Маршалла становятся громче.
— Он почти готов. У тебя есть для него какие-нибудь последние слова, Лили?