— Довольно.
Рон снова нахмурился, а Том поймал ее взгляд и улыбнулся уголком губ, будто был благодарен за поддержку. Хотя, если подумать, ей совсем не хотелось становиться на его сторону — наоборот, в своем пугающем безразличии она жаждала, чтобы это все прекратилось.
Позже, когда они с Роном сидели на кухне напротив друг друга, она сказала:
— Я не прошу тебя полюбить его. Я понимаю, что это не тот человек, которого можно любить, и тебе трудно. Мне тоже трудно. Просто, пожалуйста, прошу тебя, давай будем добры к нему. Этот Том, — Гермиона сделала отдельный акцент на слове «этот», — еще может быть неплохим.
Рон взял ее за руку, провел по ладони большим пальцем.
— Он такой худой, — сказал Рон со вздохом, словно хотел сказать вовсе не это.
После Гермиона со смешанными чувствами поднялась на второй этаж и, не успев постучать, заметила через приоткрытую дверь Тома. Он сидел на полу над своим чемоданом, зажимал рот ладонью и часто-часто моргал. От этой картины она почувствовала только усталость и, так и не постучав, прошла мимо.
Гермиона проснулась от того, что правая половина кровати пустовала. Она села, коснувшись ступнями холодного пола. В горле пересохло, и Гермиона вышла из спальни и замерла у перил.
С первого этажа были слышны голоса, и она почему-то присела на корточки, чтобы остаться незамеченной. На тумбочке лежали ее наручные часы, но она не стала за ними возвращаться. Гермиона шепотом наколдовала «темпус» — было четыре часа утра.
Она услышала голос Рона — уставший, едва-едва строгий, а потом вспомнила, что сегодня была первая ночь Тома в их доме.
— Эй, посмотри сюда. Эта штука проигрывает музыку через наушники. Вот так вставлять, вот так переключать песни.
— И как это поможет уснуть? — спросил Том очень уж желчно, и Гермиона поджала губы. Но Рон, как всегда, ответил удивительно спокойно:
— Очень просто. Пощелкай, там есть классическая музыка. Но на первом этаже лучше не оставляй — он от магии может начать материться.
Гермиона видела сквозь перила силуэт Тома на высоком стуле — снова эта поза с поджатыми ногами — и Рона, который облокотился о стол и смотрел на него. В доме было темно, а первый этаж освещали несколько зажженных свечей и старая люстра, которая почему-то выдерживала на себе любую магию.
Сначала Гермиона хотела спуститься, но малодушно передумала и снова села у перил. Она провела рукой по колену и отвернулась, чтобы не смотреть на очертания кухни. Ей не хотелось снова говорить с Томом, хоть и причин этому она найти не могла.
— Подожди немного, я нагрею тебе молока, — сказал Рон серьезно. — Если будет еще что-то помимо бессонницы — скажи мне или Гермионе. Лучше, наверно, Гермионе. Меня ты терпеть не можешь.
Том странно хмыкнул, его было плохо видно — только нечеткий силуэт и руки, в которых он сжимал чашку.
— Я не собираюсь беспокоить никого из вас такими пустяками, как бессонница.
Гермиона ушла спать дальше, все еще чувствуя, как сердце бьется в груди. Она почти сразу уснула, а на задворках сознания осталась мысль, что они совершенно не знали, что происходит у Тома в голове.
На работе она читала заметку 1947 года, где в источниках была указана «Создание заклинаний по теории эмпирзма» Рэндольфа Картера. На диване сидел Макс и очень раздражающе щелкал магловской ручкой.
— Как думаешь, я достоин заботится о Юксаре?
— Конечно, — не отвлекаясь от текста, ответила Гермиона. После затянувшейся тишины она подняла взгляд на Макса и, вздохнув, добавила: — Ты все делаешь правильно. Я думаю, это самая счастливая собака во всех мирах.
Макс только криво улыбнулся, и оставшееся время они больше не говорили.
Второй ночью она проснулась в то же время и снова вышла к перилам. Гермиона почувствовала тепло от того, что вместо нее на кухне сидел Рон, хотя, конечно же, этого не хотел. Она с трудом смогла разглядеть силуэты Рона и Тома. Ветер качал занавески за ними, и она какое-то время завороженно смотрела на них, а потом услышала тихий, но четкий вопрос Рона:
— Ты о чем-то думаешь, и это не дает тебе спать?
— Я постоянно думаю, — резко ответил Том. Чашка громко стукнула об стол, а Гермиона глубоко вдохнула.
— Можешь не говорить, если не хочешь. Мне иногда снится война. Очень важно знать, что это уже прошло.
— Мне не снится моя война, — слово «моя» Том выговорил особенно четко. — Ничего из того, что было.
Она крепко зажмурилась — казалось очень реальным, возможным выйти на кухню и узнать все проблемы Тома разом, а потом, так же одним рывком — все их решить.
На работу Гермиона опоздала и на входе чуть не споткнулась о портфель Макса, что стоял у дивана. Он сам встал, одним движением сложил плед и разгладил вчерашнюю одежду.
— Я нашел в архивах, что «Создание заклинаний…» последний раз упоминается в штате Массачусетс в 90-х годах, и уже отправил туда Люпина с напарницей. Хотел быть полезным.
Она не раз замечала, что трудоголизм Макса был вызван не любовью к работе, поэтому как всегда похвалила его немного более восторженно, чем на самом деле хотела.
На третий день Гермиона даже не удивилась, что по правую руку от нее была только смятая свежая простынь. Она прошла до перил, чувствуя босыми ступнями холодный паркет, и снова села на корточки.
— Мистер Уизли…
— Всемогущий Мерлин, ты живешь в моем доме, зови меня просто Рон.
— Вам не стоит каждый раз вставать, когда я сижу здесь, — протянул Том с легкой ноткой упрека. Гермиона хмыкнула. Каков наглец. — Я даже свет не зажигаю.
— Глупости, Том. Возьми, это сон-без-сновидений. Только глоток, это поможет тебе заснуть.
— Если это правда поможет… — ответил Том слишком устало. В дневное время она почти его не видела, но вдруг осознала, что он уже очень давно не спал нормально. — То спасибо.
— Шуруй в постель, — сказал Рон и, как только Том сделал один жадный глоток, забрал у него бутылочку. — А то уснешь за столом.
Утром ей на лицо прыгнул Живоглот и начал вылизывать подбородок. Она подхватилась на кровати и еще несколько минут сидела, всматриваясь в стену. Может, стоило попросить Гарри потренировать Макса, как аврора, чтобы он хоть иногда начал улыбаться? В голове было слишком много мыслей, а обязанности когтистой кошачьей лапой царапали ее изнутри.
На четвертый день Гермиона надеялась, что она не проснется посреди ночи, но подскочила от кошмара. Его детали тут же испарились, оставив только легкое чувство нереальности настоящего. Она по привычке вышла к перилам.
— Не помогает? — она услышала голос Рона, что был громче, чем обычно.
— Этого мало, — послышался раздраженный ответ Тома. — Я проспал только три часа, а потом…
— Давно ты не можешь спать вообще?
— Недели две, может, три, — сказал Том бесцветным голосом. Она увидела, как он уронил голову на руки. — Я не знаю. Я ухожу в кровать.
— Постой. На, выпей еще. Франческа скажет, как тебе помочь, надо продержаться только еще пару дней до записи.
— Мне не нужна ничья помощь, — отрезал Том удивительно спокойным голосом, а Рон, выругавшись, взял его за локоть и потащил на второй этаж.
Гермиона не стала уходить, и они столкнулись на лестнице. Она открыла дверь в комнату Тома, и Рон усадил его на кровать. Том вяло оттолкнул руки Рона и завернулся в одеяло.
— Тут ужасно душно, — сказал Гермиона и открыла окно. Она взяла со стола старый затасканный плеер, который покупала еще себе много лет назад, нашла какую-то колыбельную и вставила Тому наушники, аккуратно приподняв его голову. — Надеюсь, так он не проснется, когда кончится действие зелья.
Рон только хмыкнул и сел на пол возле кровати. Комната медленно наполнялась свежим воздухом. Какое-то время они сидели молча, взявшись за руки. Плечо Рона упиралось ей в плечо, и по телу растянулось приятное спокойствие.
— Пошли спать, дорогая, — вздохнул он. И они пошли, так и не сказав больше друг другу ни слова.