– Сегодня утром я была на приеме у психотерапевта. – Я почувствовала, как мои губы расплываются в улыбке. – Он применил одну методику, которая и помогла мне вспомнить.
Он смотрел на меня так, словно для него в целом мире больше никого не существовало, а потом прижал меня к себе и крепко обнял. Отступив на шаг, он вновь взглянул на меня, и на лице его был написан несомненный восторг.
– Ты – мое алиби, – сказал он, крепко сжимая мои пальцы.
Мне хотелось присоединиться к его радости, но я понимала, что должна сделать ему инъекцию реальности.
– Меня трудно назвать надежным свидетелем, помнишь? Я была пьяна.
– Это уже экспертам решать.
Мы двинулись дальше, все глубже заходя в лес. Я едва не наступила на использованный презерватив, и это напомнило о том, что пустошь служит местом тайных встреч совсем иного рода. Налетевший ветер зашуршал листвой, а где-то наверху, у нас над головами, раздалось карканье вороны.
– Спасибо тебе за то, что не усомнилась во мне, – сказал он.
– Я-то как раз сомневалась, – честно призналась я. – Во всяком случае, не отбрасывала такую возможность. Потому что ты солгал мне.
– Я ни в чем тебе не лгал, – нахмурившись, сказал он.
– Ты сказал, что упал с велосипеда и поранил руку. Дойл тебе не поверил, потому что шины оказались чистыми.
– Я не падал с велосипеда, – сказал он, глядя куда-то вдаль меж деревьев.
– Тогда почему ты солгал мне?
Он взглянул на меня.
– Потому что я не помню, как порезался. Но это звучало бы настолько неубедительно, что мне пришлось изобретать другое, более правдоподобное объяснение. Вот я и решил, что так будет лучше, чем просто признаваться, что я не помню.
– Лгать мне было совсем не обязательно.
– Я знаю и прошу прощения. Скорее всего, я просто убедил себя в том, что это правда. Но порез не имеет никакого отношения к Донне. Уж в этом-то я уверен.
Он стиснул мою руку. День выдался прохладным, но его ладонь была горячей. Он переплел свои пальцы с моими и увлек меня глубже в лес.
– После того как я вчера заходила к тебе, мне позвонил Алекс, – сказала я. Деревья сомкнулись вокруг нас, и в воздухе повеяло прохладой. – Очевидно, Софи рассказала ему о том, что я была в полиции, и поэтому мне пришлось встретиться с ним.
– И что же он тебе сообщил?
Я пожала плечами.
– Всякую ерунду, – ответила я. – Ничего особенного. Я ему не верю.
Мартин покачал головой.
– Я тоже ему не доверяю.
Я развернулась и взглянула ему в лицо.
– Ты не осматривался в доме Коулов?
– А что я должен был искать? Нож для колки льда? – Он попытался пошутить, но в его голосе не было веселья.
– Ты не проверял, действительно ли он ездил на ту конференцию во вторник и среду?
– Да, он был там два дня, а за ужином встречался с клиентами. Правда, кое-кто на конференции по технологиям говорил, что во вторник он вел себя странно. У него даже поинтересовались, все ли в порядке, но Алекс лишь отмахнулся. Сказал, что просто мучается похмельем.
Я не знала, имеют ли эти сведения какое-либо значение, но было видно, что Мартин тоже мысленно перебирает все возможные варианты.
– Так или иначе, но, раз речь зашла о доверии, тебе следует знать, что курьер доставил мне от нашего адвоката соглашение о партнерстве, – с мрачным видом сообщил Мартин. – Разумеется, я знал, что в нем есть пункт об этических принципах, но я не помнил, насколько он жесткий.
– Ты имеешь в виду соглашение между тобой и Алексом?
Мартин кивнул.
– Если один из компаньонов нанесет ущерб репутации фирмы, это может послужить основанием для разрыва соглашения, и тогда тот из партнеров, кто допустил нарушение, должен передать свои акции второму соучредителю.
– Ущерб репутации? Очень расплывчатое понятие.
– Спасибо за урок юридической грамотности.
– И что, по-твоему, это может означать на практике?
– Это означает, что, если меня продолжат обвинять в исчезновении Донны, меня могут изгнать из «Гасслер Партнершип».
– То есть даже если против тебя не выдвинут обвинение, Алекс получит право распоряжаться твоими акциями?
– Он может выкупить их, но всегда ведь найдется законный способ снизить их стоимость, особенно если Алекс посоветует инвесторам забрать свои наличные.
– Он может быть опасен. Ему известны твои секреты.
Мартин нахмурился.
– У нас всех имеются свои темные уголки, и, пожалуй, твои известны Алексу лучше, чем кому-либо другому, – продолжала я, не давая ему открыть рта. – Если у него появится стимул дискредитировать тебя, он преспокойно воспользуется этими сведениями.
– Какие еще темные уголки?