Голос дикторши обрел торжественную строгость, когда она заговорила об исчезновении Донны, а на экране замелькали ее фотографии и другие изображения: скриншот страницы в «Фейсбуке» с хэштегом #НайтиДоннуДжой, фасад ее дома в Челси и студийная выставка ее работ, которые оказались хороши, что меня раздражало.
На экране появилось новое лицо, очень похожее на Донну, только попроще. Женщина с такими же длинными волосами, но серо-коричневого мышиного цвета. Ее коже недоставало того сияния, которое жене банкира придавал дорогой загар.
Подпись внизу удостоверила ее личность: «Джемма Бэнкс – сестра».
– Донна – прекрасная, заботливая и добрая сестра, – заговорила она с грубым акцентом жительницы устья Темзы, разительно отличавшимся от утонченного произношения Донны.
Голос ее сообщил мне о Донне Джой больше, чем любой поиск в Интернете. Он рассказал мне о ее прошлом, ее происхождении и подтвердил мои подозрения относительно того, что Донна была авантюристкой, которая пробивалась наверх, расталкивая соперниц локтями. Своего рода Бекки Шарп[20], как две капли воды похожая на тех статусных жен, которых я не раз встречала в прошлом.
В отличие от нее, сестра Донны была типичной женщиной из непримечательного пригорода, расположенного бесконечно далеко от фешенебельного района, в котором обитала ее родственница. Но слова Джеммы были настоящими и шли от чистого сердца, и ее мольба не могла не тронуть зрителей.
– Я люблю ее, и мы хотим, чтобы она вернулась домой.
Пусть я всей душой ненавидела Донну за то, что она соблазнила Мартина, а потом этак небрежно и эгоистично обрушила на нас все свои неприятности, слушая обращение, я почувствовала, как глаза у меня наполняются слезами. Софи Коул оказалась права. Если Донна отправилась на какой-нибудь спа– или йога-курорт, то она – законченная стерва. А вот о том, что с ней могло случиться нечто скверное, думать не хотелось совершенно.
Но если раньше мне лишь не хватало воздуха, то теперь я совсем перестала дышать: на экране появился Мартин Джой, на лице которого отражались бесконечная усталость и опустошение.
– …поэтому, если вы видели Донну, пожалуйста, немедленно обратитесь в полицию. Донна, мы скучаем о тебе. Если ты слышишь это обращение, дай нам знать о себе как можно скорее.
– Что ты делаешь? – воскликнула я вслух.
Я предлагала ему посоветоваться с адвокатом, поскольку предполагала, что тот может порекомендовать Мартину вообще ничего не говорить во время съемки объявления. Это же совершенно очевидно, что он ничего не должен говорить. Он – муж пропавшей без вести женщины, а супруги всегда оказываются первыми в очереди, если возникает хотя бы подозрение в нечестной игре, особенно когда на глазах у всех разворачивается скандальный развод и речь идет о больших деньгах.
Но вот, пожалуйста, он красовался на экране, измученный и небритый – это была вовсе не та сексуальная щетина, которую я гладила, когда он вернулся из Швейцарских Альп, а легкая поросль, пробивающаяся к вечеру: она придавала ему загнанный, подозрительный вид. «Виновен» – вот что было написано у него на лице. А что касается его слов «…мы скучаем о тебе», то это прозвучало откровенно… слабо. Нет, я не хотела, чтобы он обливался слезами и хватался за грудь, но он, по крайней мере, должен был выглядеть искренним в своем желании, чтобы Донна вернулась живой и здоровой.
Я почувствовала, что меня тошнит, и вовсе не потому, что я пила на пустой желудок. Разумеется, мне было известно, насколько безжалостен суд общественного мнения. Я уже сталкивалась с этим раньше: Мак-Канны, Кристофер Джефриз[21]. Если общественность решила, что вы виновны – или хотя бы «подозрительны», – всё, вы пропали. Если бы я смотрела эту трансляцию, не зная Мартина лично, что я подумала бы?
– Сообщи нам, где ты находишься, – говорил он в камеру. – Дай нам знать, что с тобой все в порядке.
– Замолчи, – взмолилась я, стискивая кулаки, уже представляя, как досужие писаки смотрят это представление.
Зная, что Мартин и Донна жили отдельно друг от друга, они уже наверняка точили свои перья, чтобы пуститься в намеки на грязную игру; не исключено, что дойдет и до прямых обвинений. Мне хотелось забраться в телевизор и защитить его. Удержать его. Остановить их.
– Замолчи, – прошептала я вслух.
Ощутив чью-то руку на своем плече, я резко обернулась.
– Господи Иисусе, Фран, что ты здесь делаешь?
20
Ребекка (Бекки) Шарп – героиня романа Уильяма Теккерея «Ярмарка тщеславия», стремившаяся любой ценой пробиться из низов в высшее общество.
21
После загадочного исчезновения трехлетней Мэдлин Бет Мак-Канн пресса безосновательно обвиняла ее родителей в убийстве собственной дочери, за что позже им были принесены публичные извинения. Кристофер Джеффрис подвергся остракизму прессы после того, как была найдена убитой его квартиросъемщица. От приговора суда его спасло только признание истинного убийцы. Извинений он так и не дождался.