– Пожалуйста, не надо.
Не было необходимости говорить мне о том, что теперь я стала последним адвокатом на земле, которого она подпустит к любым своим делам, не говоря уже об этом конкретном провале.
Я слушала его вполуха, хотя наиболее яркие фразы его пророчеств отложились у меня в голове: «Нам придется очень постараться, чтобы избежать обвинения в профессиональной халатности. Вряд ли ее фирма впредь согласится инструктировать в суде сотрудника нашей конторы…»
Но, пожалуй, именно его голос, назойливо звучащий у меня в ушах, и подсказал мне, как можно все устроить наилучшим образом.
– Фран, ты меня слушаешь? – спросил он. – Ты где?
– На Бонд-стрит.
– Что ты там делаешь? Тебе надо вернуться домой.
– Знаю, – негромко ответила я.
– Хочешь, я заеду к тебе после работы?
В столь ужасный день его предложение показалось неожиданно трогательным. Я ощутила острый укол благодарности нашему старшему клерку, мощный прилив привязанности, подсказавший мне, что я не заслуживаю его поддержки и дружбы.
– Все в порядке, – ответила я. – Мне надо взять пару дней, чтобы отдохнуть и прийти в себя.
– Никто тебя не гонит в шею. Ты оставила кое-что в суде, но я договорился о том, что твои вещи привезут сюда. Твои дела, назначенные к рассмотрению, я перераспределю среди остальных. Вивьен займется процессом Джоя. Очевидно, в данный момент от нас не ждут каких-либо юридических действий, но, учитывая шум в прессе, борьба с огнем предстоит нешуточная.
Меня затошнило, едва я вспомнила о материалах дела Джоя. Вивьен придется ознакомиться со всеми деталями, и сейчас я пыталась вспомнить, что написала в примечаниях и заметках, нет ли там чего-нибудь подозрительного, пусть даже рисунка-каракуля, который выдал бы наши отношения.
– Пока не предпринимай ничего, – осторожно подбирая слова, сказала я. – Дай мне сначала увидеться с доктором. Полагаю, что у меня просто срыв. Быть может, лекарство поможет мне прийти в себя. У всех ведь и без того своих дел невпроворот, не так ли?
– Ты знаешь, что он арестован? – спросил Пол после паузы.
– Кто? – пожалуй, слишком быстро произнесла я.
– Мартин Джой.
– Откуда ты узнал об этом?
– Дэйв Гилберт написал мне по электронной почте. Разве он не связывался с тобой?
– У меня был выключен телефон, – солгала я.
– Если его обвинят, для связей с общественностью это станет катастрофой, – проворчал Пол.
– Знаю, – сказала я, стискивая телефон, и отключилась.
Полу совсем не обязательно было знать, что я не могла в тот момент поехать домой. Ведь мои шикарные простыни были перепачканы спермой Пита Кэрролла, и если бы я вернулась в квартиру и издала хоть один звук, то мой сосед мог вернуться, чтобы повторить вчерашнее.
Мимо меня спешили люди, энергия Лондона сейчас казалась мне дурманящей, как запах лосьона после бритья, но еще никогда в жизни я не чувствовала себя настолько одинокой.
После недолгих размышлений я отправила Клэр сообщение, спрашивая, не может ли она встретиться со мной прямо сейчас. До Мартина она всегда была первым моим прибежищем, моей надежной гаванью и лучшим слушателем, но теперь я чувствовала, что бесконечно далека от нее, и даже не ответила на ее послание два дня назад.
Я испытала невероятное облегчение, когда она отозвалась почти сразу же, и мы договорились встретиться у нее дома на Куинс-Парк.
По пути к Оксфорд-Серкус я купила пачку сигарет, а мантию и парик запихнула в пятицентовую бумажную сумку, которую приобрела там же, где и свою дозу никотина.
У входа в подземку громоздилась груда номеров «Ивнинг стэндард». Я уже протянула руку, чтобы взять и себе один экземпляр, но вовремя спохватилась, сообразив, что чтение еще одной истории о Донне Джой станет для меня пыткой.
Присоединившись к толпе жителей пригорода, стремящихся на станцию, я направилась к переходу на линию Бейкерлоо. Стоя на краю платформы, я услышала знакомый гул, когда электричество побежало по рельсам, после чего ощутила порыв теплого воздуха, возвещающий о скором прибытии поезда. Я смотрела, как приближаются его головные огни, лениво размышляя о том, с какой скоростью поезд въезжает на станцию подземки и успею ли я почувствовать удар электрического тока, прежде чем в меня врежется локомотив. Погибну ли я мгновенно? Или же поезд потащит меня вперед, отрезая руки и ноги и оставляя за собой кровавые полосы, которые потом придется отмывать рабочему подземки или пожарному? К тому времени, как все эти мысли промелькнули у меня в голове, поезд уже прибыл на станцию, встав передо мной сплошной стеной. Двери раздвинулись, и я пропустила мимо поток рабочих-зомби и дезориентированных туристов, а потом шагнула внутрь и, оцепенелая, опустилась на жесткое откидное сиденье.