— Ладно. Понятно.
Он возвращается к еде, я пью шампанское, и между нами воцаряется тишина. Когда он вновь заговаривает, то поворачивает разговор к моему творчеству.
— Чем планируешь заниматься после учебы? Взяла перерыв?
— Вовсе нет. Сейчас я работаю больше, чем когда-либо раньше. Вообще большую часть этого дня я осаждала «Hauser & Wirth», пытаясь встретиться с кем-нибудь из их директоров.
— Серьезно? — Кажется, Мэтью в восторге от этой выходки. — Это так…
— Безумно? Я знаю. Не волнуйся, они с тобой согласились и довольно быстро выставили меня вон.
Он сочувственно хмурится.
— Мне жаль это слышать, хотя их отказ кажется удивительным. Если ты закончила RISD, ты должна быть очень хороша в том, что делаешь. Какую отговорку они придумали?
— О, это сложно.
Я не могу заставить себя произнести фразу «картинки для кофеен», поэтому излагаю ему смягченную версию правды.
— Мир искусства — хитрый зверь. Похож на мир моды в том смысле, что всегда существуют постоянно меняющиеся тенденции. Конечно, классические Пикассо и Моне всегда будут в цене, как «Louis Vuitton» и «Chanel», но современным художникам приходится сложно. Все слишком зависит от того, что хотят выставлять галеристы. Многим из них наскучила живопись на холсте.
— Кому она может наскучить?
— Спасибо тебе! — говорю я, игриво толкая его в плечо.
Мэтью смеется.
— Мне бы хотелось взглянуть на твои работы. Я знаю людей, которые могли бы указать тебе правильное направление.
— Ты серьезно?
— Конечно. Ты же теперь моя невестка, не так ли?
У меня вырывается громкий смешок облегчения. Наконец-то кто-то захотел пошутить над этим странным стечением обстоятельств.
— Я, кстати, шучу, — говорит он, застенчиво улыбаясь. — Не могу смотреть на тебя так. Уверен, что деверю вряд ли можно находить свою невестку привлекательной.
— О, — срывается удивленный звук с моих губ.
— Я тебя смутил? Черт. Извини. Перед праздниками я кое с кем расстался, поэтому на какое-то время выпал из романтической сферы. Давай-ка попробую еще раз. — Он встряхивается, словно пытаясь расслабиться, затем смотрит на меня и с чувством произносит: — Элизабет, ты горячая штучка.
Я не могу удержаться от смеха, а он смиренно пожимает плечами.
— А теперь, полагаю, ты должна мне сказать, что я тоже горяч.
Теперь я смеюсь еще громче — он будто открыл глубокий колодец счастья, которого я не испытывала столько, сколько себя помню.
Я не сразу замечаю, что на пороге столовой стоит, наблюдая за нами, Уолт. А точнее, наблюдая за мной. Поднимаю глаза, и мой смех замирает, когда я вижу, что на его лице тоже улыбка. Маленькая улыбка. Приподнят только правый уголок рта. Оказывается, у него, как и у брата, тоже есть ямочки на щеках.
— Как Камила? — спрашиваю я и вытягиваю шею, проверяя, не стоит ли она у него за спиной.
Сразу же сожалею о том, что спросила, потому что он перестает улыбаться.
Он заходит в столовую и садится по другую сторону от своего брата — туда, где совсем недавно сидела Камила.
— Она уехала домой.
— Сожалею. Прости.
Его темные глаза встречаются с моими, и в них что-то вспыхивает.
— Не извиняйся. Ты здесь совсем не при чем.
Он тянется за бутылкой вина, которая осталась стоять на столе, и делает глоток прямо из горла.
Мэтью смеется.
— Тяжелый вечер?
— Можно и так сказать.
— Вы с ней расстались? — спрашиваю, вмешиваясь в их разговор.
Уолт пожимает плечами.
— Похоже на то.
— Честно говоря, я и не думал, что вы останетесь вместе надолго, — роняет Мэтью.
Уолт искоса бросает на него взгляд.
— Мог бы упомянуть об этом пораньше. Надо было отвести меня в сторону и дать какой-нибудь братский совет.
Мэтью пожимает плечами.
— Ну, я так и сделал бы, если бы думал, что ваши отношения действительно куда-то идут.
Мне нравится видеть Уолта таким. В присутствии брата он стал расслабленнее — отношения у них дружеские, это очевидно.
— Мэтью сказал, что она профессор в университете, — говорю я, горя желанием получить еще больше информации.
Уолт кивает.
— Так вот какой твой типаж?
Его брови сходятся на переносице, и он склоняет голову набок, изучая меня.
Ух, какой храброй я становлюсь от шампанского.
— В смысле, обычно ты западаешь на умных? — уточняю, откашлявшись.
С мягкой улыбкой Уолт качает головой.
— У меня нет определенного типажа.
— Неправда! — быстро вмешивается Мэтью. — Это совершенно не так, и ты это знаешь, чувак.
Он толкает брата в плечо, и Уолт опускает глаза, прикусывая губу в смущенной улыбке.
Внутри все сжимается, пока я наблюдаю за ним. Я никогда не думала, что увижу его таким по-мальчишески красивым. Вот бы остановить время. Взять камеру. Или кисть.
— Она должна быть брюнеткой, — начинает загибать пальцы Мэтью. — Длинноногой. И дьявольски сексуальной.
Я усмехаюсь, а он вдруг поворачивается и указывает на меня.
— Как Элизабет, например.
Если бы у меня во рту было шампанское, я бы им подавилась.
— Прошу прощения?
— Прости… но это правда, — смеется Мэтью.
Уолт поднимает взгляд на меня и прищуривается. Я, осмелев после шампанского, делаю то же самое.
Мы долго глядим друг на друга, пока я, наконец, не сдаюсь. Закатываю глаза, пытаясь разрядить обстановку. Очевидно, что Мэтью всего лишь шутит.
— Так нечестно. Теперь ты знаешь его типаж. А кто привлекает тебя? — поддразнивающе интересуется Мэтью.
Уолт.
Вот, что сразу всплывает у меня в голове. Всего одно слово. Одно имя. Уолт.
Отбросив его, я отвечаю шуткой.
— Мне нравятся коротышки. Коротышки-качки. В татуировках и с пристрастием к мотоциклам.
— А немного придурковатые, но остроумные парни в очках? — спрашивает Мэтью, возвращая мое внимание на себя.
— Ты пристаешь к моей жене?
Уолт тоже всего лишь шутит, но мое тело реагирует так, будто он говорит серьезно. Дыхание скапливается в груди, пока Мэтью не разражается смехом.
— Мужчины в очках, по-моему, очень милые, — замечаю я, пытаясь продвинуть беседу вперед.
Два брата поднимают взгляд, и это похоже на жар двух солнц, направленных прямиком на меня.
Господи, можно девушке чуть-чуть отдышаться?
— Разве нам не надо идти к остальным? — спрашиваю, пытаясь сменить тему, и киваю в сторону гостиной.
Уолт вздыхает, затем отталкивается, чтобы встать.
— Какая радость, — язвит Мэтью, поднимая бокал с вином.
Я тоже беру свое шампанское.
К счастью для нас гости Уолта не задерживаются надолго. Слава богу. Спустя еще полчаса навязанных разговоров Уолт провожает своего последнего гостя до двери. Когда он возвращается в гостиную, я, сбросив туфли, уже лежу на диване. Шампанское подействовало в полной мере.
Мэтью потягивает свой напиток и смотрит на горизонт Манхэттена. Я предлагаю нам поиграть в «Окно».
— Что это за игра? — спрашивает Уолт, подходя к Мэтью у окна и слегка заслоняя мне обзор своей задницей. Я, впрочем, не возражаю.
— Нечто среднее между «Шпионажем» и вуайеризмом, — отвечаю ему. — Выгляни наружу и найди в окне напротив какого-нибудь человека, который что-нибудь делает. Затем опиши его нам, и мы попытаемся найти его тоже. Ты первый, Уолт.
Хмыкнув, он засовывает руки в карманы и оглядывает соседние дома. Проходит минута, но он все молчит.
— Играть будет легче, когда перестанешь витать в облаках, — замечаю я. — Но рядом полно домов, чтобы мы могли найти хоть кого-то.
— Вон, — говорит он внезапно. — Нашел. Женщина поливает цветок у себя на подоконнике. Кажется, орхидею.