— Ты пойдешь с нами за покупками, — говорит мне мама.
— Хотела бы я это сделать, но у меня много работы, — возражаю я, доказывая это (даже самой себе), зажимая телефон между плечом и ухом, чтобы я могла продолжать наносить лак на слои пастели, угля и краски.
— Лиззи все еще занимается своим искусством? — Шарлотта спрашивает мою маму, как будто я ее не слышу.
— Да. Я все еще занимаюсь своим искусством, — отвечаю я, прежде чем безуспешно пытаюсь удержаться от раздраженного скрипа зубами.
— Ну, а разве ты не можешь делать это, как... когда угодно? — Шарлотта смеется. — Не похоже, что у тебя есть босс.
— У меня все еще есть крайние сроки. На самом деле, я пытаюсь собрать серию для...
— Мама, смотри! Марисса уже там и публикует посты в своем Инстаграме. Она примеряет туфли на танкетке от Gucci, которые я хочу. Я рассказала ей о них, и теперь она их покупает.
— Я не могу смотреть, когда веду машину, Шарлотта.
— Вот. Я буду держать телефон над рулем.
— О, они такие милые. — На заднем плане сигналит машина, и я задаюсь вопросом, не попала ли моя мама в автомобильную аварию. — Не удивляйся, если к тому времени, как мы туда доберемся, они уже будут распроданы.
— Я знаю. — Шарлотта звучит безнадежно. — Мы действительно должны были быть в пути час назад.
— Элизабет, милая, — говорит моя мама, — тебе придется встретиться с нами в «Сакс». У нас не будет времени заехать за тобой.
Я буду скрежетать зубами до пеньков к тому времени, как закончится этот телефонный звонок.
— Как я уже сказала, я действительно не могу сделать это сегодня.
— Перестань быть глупой. Я бы хотела тебя увидеть. И Шарлотта хотела бы тебя увидеть.
Шарлотта этого не подтверждает.
— Отдохни несколько часов от того, что у тебя там, и встретимся в «Сакс», — настаивает моя мама.
Я не знаю, почему я не могу настоять на своем. Часть меня хочет удвоить усилия и коротко заявить, что я хотела бы присоединиться, но я не могу.
К сожалению, я, кажется, не могу заставить свой рот произнести эти слова. Вместо этого я принимаю душ и готовлюсь, надевая темные джинсы и белую крестьянскую блузку. Я добавляю свои ботинки Doc Martens, потому что мне нравится контраст между женственным верхом и массивными ботинками. Как и ожидалось, моя мама абсолютно ненавидит это сочетание.
— Изящные балетки подошли бы сюда лучше, — это первое, что слетает с ее губ, когда она видит меня в «Сакс».
Я принимаю ее объятия и игнорирую ее приветствие, внезапно осознав, что у меня действительно есть веская причина быть здесь сегодня.
Моя сестра и моя мама, кажется, забыли, в каком затруднительном финансовом положении они оказались. Обувные коробки валяются на полу вокруг них. Моя сестра примеряет пару туфель на каблуках от Валентино вместо того, чтобы рыться в корзине с уценкой для покупок.
— Ты уверена, что это хорошая идея — ходить по магазинам на распродаже в этом году? — спрашиваю я маму, стараясь говорить тише. Многие из ее друзей, вероятно, тоже пришли сюда за покупками, и я не собираюсь смущать ее.
— Дорогая, расслабься, — говорит моя мама, похлопывая меня по руке.
— Разве ты не собираешься подойти и обнять меня? — говорит Шарлотта, не потрудившись встать.
— Я действительно не могу до тебя добраться, — говорю я, указывая на гору коробок.
Это хорошее оправдание, учитывая, что я не хочу ее обнимать. Я все еще не до конца смирился с тем фактом, что она солгала о том, что сбежала со своим водителем. Очевидно, я единственная, кто считает, что она заслуживает того, чтобы испытать какие-то последствия в своей жизни. Очевидно, что она и моя мама снова в хороших отношениях, как будто ничего не произошло. Хотя они всегда были слишком похожими друг на друга для их же блага.
Моя сестра встает, чтобы посмотреть на себя в зеркало в пол, установленное рядом.
— За эти туфли можно умереть, Шарлотта, — говорит моя мама с легким придыханием.
— Правда? Посмотри, какими длинными они делают мои ноги.
— Думаю, они просто тебе необходимы, — говорит моя мама, резко кивая.
Я наклоняюсь, чтобы взять коробку и перевернуть ее, чтобы проверить цену. Я чуть не проглатываю свой язык.
— Как ты собираешься заплатить за это, Шарлотта? — спрашиваю я, показывая ей бирку на случай, если она сама ее не видела. Даже учитывая скидки они стоят безумно дорого.
Она протягивает руку и вырывает коробку из моих рук, закатив глаза.
— Если бы я знала, что ты будешь такой занудой, я бы не позволила маме пригласить тебя.
Моя мама бросает на меня осуждающий взгляд.
— Элизабет. Будь уверена, я не забыла о нашей ситуации. Это все, о чем я думаю, поэтому, пожалуйста, прости меня, если я хочу провести один день, притворяясь, что все нормально.
У меня нет ответа на это, потому что на каком-то уровне мне действительно жаль ее. Я уверена, что ее повседневная жизнь ничто по сравнению с тем, что было раньше, и, возможно, нет ничего плохого в том, чтобы примерять одежду и обувь и притворяться, что все в порядке. Всего на один день.
Я убираю несколько обувных коробок с одного из стульев и сажусь. Очевидно, что сейчас не время обсуждать с Шарлоттой ее ложь, поэтому я стараюсь изобразить если не совсем счастливое лицо, то хотя бы умеренно приятное выражение.
Через час мы переходим от обувного отдела к дизайнерской одежде. Поскольку я на самом деле не заинтересована в том, чтобы самой совершать покупки на распродаже, я назначена человеком «вот, подержи это». Мои руки нагружены рубашками, джинсами и платьями, пока они вдвоем пробираются через вешалки с одеждой в рекордно короткие сроки.
Время от времени я бросаю взгляд на ценник и стараюсь не ахать вслух от того, насколько все возмутительно дорого. Три тысячи долларов за куртку. Еще тысяча за модные спортивные штаны. Я продолжаю говорить себе, что они только примеряют вещи, зацикливаясь на этом заблуждении, потому что я не хочу продолжать портить им праздник.
— Мисс, вы хотите, чтобы я забрала это у вас? Извините, у нас сегодня просто небывалый наплыв покупателей, — говорит мне продавец, протягивая руку, чтобы забрать все, что было у меня в руках.
— О, конечно. Да. Спасибо.
— Как вас зовут? Я могу найти для вас гардеробную.
— Там все наши вещи перемешаны, — говорит ей моя мама.
Продавец-консультант улыбается.
— Это прекрасно. Почему бы мне не устроить вас, дамы, в большой раздевалке, и вы могли бы пойти туда вместе?
— Отлично, — радостно говорит Шарлотта.
Это действительно ее представление о лучшем дне в жизни.
Чем дольше я нахожусь в магазине, тем больше у меня в животе разливается пустота. Мое тщательно созданное заблуждение начинает давать трещины и сколы каждый раз, когда моя мама или Шарлотта соглашаются, что что-то «обязательно нужно купить».
Я тщетно пытаюсь еще раз напомнить им о реальности.
— Мам, у тебя достаточно одежды. Серьезно, тебе действительно нужна еще одна куртка?
При этих словах в ней что-то обрывается.
— Хватит, Элизабет!
Я вздрагиваю от неожиданности, когда жар заливает мои щеки. Моя мама обычно не повышает голос. Она привыкла добиваться своего, вызывая чувство вины, так что для нее откровенно кричать на меня… что ж, это шокирует меня настолько, что с этого момента я сжимаю губы.
Я следую за ними, пока они расплачиваются, отводя взгляд от кассы, больше не заботясь о том, сколько они решат потратить на свои покупки.
— А теперь давай посмотрим твою квартиру, — говорит мне мама, когда мы снова выходим на тротуар, нагруженные здоровенными пакетами с покупками.