Тихое посапывание привлекает мое внимание, и я улыбаюсь, когда, вытянув шею над кожаными сиденьями, обнаруживаю Оливера, свернувшегося калачиком на полу лицом к телевизору с ложкой в одной руке и одеялом в другой.
— Он больше всего любит шоколадное, — шепчет Элли, возвращая мое внимание к себе. Сейчас она сидит, и свет телевизора подчеркивает ее белую школьную блузку, которую мне хочется сорвать, как дикое животное. — На случай, если ты когда-нибудь будешь сомневаться. Он любит шоколадное мороженое.
Я шагаю к ней. Элли выглядит такой маленькой, сидя на коленях в кожаном кресле, в то время как я нависаю над ней, и жажду всего, что касается ее тонких черт, и то, как ее дыхание учащается, пока я смотрю на нее, заставляет мой член молить о большем.
Протянув руку, я глажу ее волосы до самых кончиков, а затем накручиваю шелковистые локоны на палец.
— А что насчет тебя, маленькая куколка? Какое мороженое тебе нравится больше всего, моя хорошая девочка? — Ее дыхание сбивается, а член подтекает, заставляя меня резко вдохнуть. Моя рука реагирует тем, что сжимает ее волосы в своей ладони.
Она облизывает губы, не осознавая, как сильно меня мучает.
— Ванильное.
Я не могу сдержать ухмылку, которая охватывает меня. Конечно, больше всего она любит ваниль. Это просто, мило и обыденно, но она совсем не такая.
— У тебя еще осталось? — Я киваю в сторону ванны с мороженым на подлокотнике кресла.
Ее взгляд устремляется на упаковку, затем снова на меня.
— Немного осталось, но оно растаяло.
— М-м-м, — размышляю я, расстегивая штаны, от чего ее глаза расширяются.
— Рафаэль, что ты делаешь? — Она вытягивает шею, чтобы посмотреть мимо меня, и я смеюсь. Мой сын крепко спит. Я провел бесчисленное количество ночей без сна из-за беспокойства о его глубоком сне, когда все педиатры говорили мне, насколько беспокойными могут быть младенцы и малыши. Мой сын наоборот. Еще одна причина для роста моих опасений.
— Мы не можем… — Я вытаскиваю свой толстый член из трусов и стою перед Элли, спиной к телевизору, сжимая его в кулаке с агрессивной потребностью. Господи, я мог бы легко кончить, когда она так невинно смотрит на меня.
Я хватаю контейнер с растаявшим мороженым и погружаю в него палец. Покрутив, я вытаскиваю и предлагаю ее рту. Губы Элли приоткрываются, и я стону, когда теплый язык скользит по моему пальцу, вылизывая его дочиста, в то время как мой взгляд остается прикованным к ее невинному лицу.
— Хорошая девочка, — стону я, продолжая накачивать свой член на более медленной скорости, решив сохранить свою сперму для нее. Я никогда в жизни не хвалил женщину. Нахрена, когда они бросаются в постель, чтобы доставить мне удовольствие, а вот Элли мне хочется похвалить, дать понять, насколько она меня удовлетворяет.
Я намазываю растопленным мороженым свой член, едва ощущая его холод, учитывая, как жарко чувствую себя внутри. Затем беру ее за затылок ладонью и не оставляю ей другого выбора, кроме как зажать мой член между губами и поместить в тепло ее влажного рта.
Из меня вырывается глубокое рычание, я закрываю глаза от удовольствия. Черт, она невероятна.
— Хорошо. Так, блять, хорошо. — На этот раз мои бедра медленно двигаются, решив насладиться ею и тем, как она хорошо работает с моим членом. — Так чертовски хорошо, маленькая куколка.
— М-м-м, — бормочет она вокруг меня, и мои глаза резко открываются. Увиденное передо мной почти заставило меня упасть. Ее губы обхватывают мой толстый член, и когда я скольжу во внутрь и наружу из ее маленьких губ, струйки слюны стекают по ее подбородку и по моим яйцам, а ее ногти впиваются в мои бедра, усиливая экстаз.
— Ты так хорошо меня принимаешь, куколка. Такая красивая и наполненная большим папиным членом.
Ее стон вибрирует вокруг меня, и нет другого выбора, кроме как врезаться в нее сильнее.
— Ебать. Ты жадная куколка, — упрекаю я. — Такая чертовски жадная из-за члена твоего папочки. — Мои толчки становятся сильнее, она задыхается и плюется, а я не могу сдержать ухмылку, глядя на тот беспорядок, который моя маленькая кукла создает для меня.
Она давится, когда я ударяю ее по задней части горла, и, заложив одну руку за ее голову, а другую на горло, я нажимаю на ее точку пульса, наслаждаясь заплаканными глазами, расширяющимися в панике. Она пытается сопротивляться мне, и когда ее тело расслабляется, как будто она ускользает, я дергаю ее назад, чтобы дать возможность снова дышать. Ее короткие, резкие вздохи как афродизиак для моей страсти, и когда она смотрит на меня полными слез и ожидания глазами, с приоткрытыми опухшими губами, я не могу не наклониться и не сплюнуть в ее открытый рот. Я наслаждаюсь реакцией, когда ее глаза расширяются. Она моя маленькая кукла, которую можно использовать и издеваться над ней, она вся моя, никто, кроме меня, не будет играть с моей игрушкой. Она научится давать мне именно то, что я хочу, когда я этого хочу, как бы я этого ни хотел, и при этом быть идеальной матерью для моего сына.
Одержимость охватывает меня.
— Еще раз! — Я требую. Все еще запутывая руку в ее волосах, я откидываю ее голову назад, заставляя шею вытянуться, и она шире открывает для меня рот. Радость наполняет меня, когда она уступает, и я награждаю ее еще большем количеством слюны. — Проглоти, — приказываю я, и она без вопросов делает это, доставляя мне удовольствие.
— Хорошая маленькая куколка, — шепчу я.
Я отпускаю ее волосы, и маленькое тело расслабляется, радуя меня еще больше. Она нуждается в этом, хочет этого так же сильно, как и я. Сжимая член ладонью, я дрочу его быстрее. Она смотрит на меня со слезами на глазах, ее губы приоткрыты, готовые принять мою сперму. Как бы сильно я ни жаждал увидеть, что она покрывается моей спермой, у меня есть другие развратные планы, и от этой мысли мои яйца сжимаются. Как раз вовремя, я хватаю контейнер и выливаю в него сперму, и болезненное удовлетворение пробегает по моему позвоночнику, когда струйки спермы смешиваются с растаявшим мороженым.