Моя рука крепче сжимает ее. Она никогда, блять, не уйдет; о чем, черт возьми, она думает?
— Ты останешься, — рявкаю я. Затем, большим пальцем поднимаю ее подбородок, заставляя смотреть мне в глаза. — Теперь твой дом здесь.
Она вздрагивает под моим властным взглядом, а затем кивает, словно понимая, что нет смысла сопротивляться. Она никогда не победит.
— Пойдем. — Я наклоняюсь, чтобы взять ее маленький рюкзак, и направляюсь к входной двери.
В тот момент, когда она переступает порог моего дома, мой пульс успокаивается, здесь я все контролирую. И знаю, что смогу ее защитить.
Она резко поворачивается ко мне лицом.
— Оливер спит?
— Да, — подтверждаю я. — Розалита уложила его.
Она нервно отводит взгляд, и я почувствовал необходимость успокоить ее, проведя пальцем по ее щеке.
— Ты же не бросишь нас снова, правда, куколка? — в моем тоне звучит предупреждение, которое она хорошо понимает, судя по тому, как она сглатывает.
— Нет, — шепчет она.
— Хорошая девочка. Теперь поднимайся в свою комнату.
Она послушно направляется вверх по лестнице, а я иду следом.
Наблюдая за тем, как ее бедра покачиваются при каждом шаге, мой член становится твердым как гранит, кончик упирается в ремень, заставляя меня стискивать зубы от этого ощущения и необходимости выместить на ней свое раздражение.
Когда мы поворачиваем в ее комнату, мой член закипает от восторга. Дверь со щелчком закрывается, и я бросаю ее сумку на пол. Она застывает, рассматривая то, что я для нее приготовил.
Сиреневые фрезии украшают каждую поверхность в ее комнате. Я делаю шаг вперед, пока ее спина не упирается мне в грудь, затем обхватываю ее за талию и крепко прижимаю к себе.
— Я просмотрел видеозапись и увидел, как тебе понравились те цветы. Как ты покраснела, когда он подарил тебе один из них. Я был зол на вас обоих, маленькая куколка. — она резко втянула воздух и задрожала. — Тебе нравится, что я создал, то, что подарил тебе?
Мой член слишком твердый, и я воздерживаюсь от того, чтобы вжаться им в ее спину для облегчения, ожидая ее реакции.
Когда она двигается, я позволяю ей, опуская руки, чувствуя себя неуютно. За всю свою жизнь я не дарил женщине цветов, тем более целую комнату, полную их. Внутри меня бурлит нервозность, к которой я не привык, поэтому я засовываю руки в карманы, ожидая ответа.
Она сглатывает, и ее щеки приобретают тот красивый оттенок розового, который я так полюбил.
— Они прекрасны, спасибо.
На кончике языка вертится ответ, что это она прекрасна, но я сдерживаю себя. Я не киска и не собираюсь ею становиться.
— Что теперь? — она теребит свои руки перед собой.
— Теперь папочка наполнит твою маленькую пизду своим членом. — Ее дыхание сбивается, звук похож на наркотик, а я - на наркомана, жаждущего следующей дозы.
Делаю шаг вперед, и от того, как я возвышаюсь над ее миниатюрной фигуркой, меня пронзает волна возбуждения.
— Такая идеальная маленькая куколка, — воркую я, поглаживая ее шелковистые локоны своими толстыми пальцами, наслаждаясь приятными ощущениями.
— Будет больно?
Мои яйца сжимаются от желания опустошить, пометить и уничтожить ее маленькое тело, пока оно не сломается, а затем нежно поцеловать его, заботясь о нем настолько непривычным способом, что мои боксеры заливает предэкулянтом.
— Я не люблю нежностей, и мне не терпится почувствовать, как кровь твоей невинности покрывает мой член, где ей и положено быть. — Я глажу ее по лицу, по линии подбородка, и мой большой палец касается ее нижней губы, которая так хорошо обхватывает меня. Хорошая маленькая куколка, желающая угодить своему папочке. Она дрожит, а я наслаждаюсь.
— Может... может, мне нужно стоп-слово.
Я презрительно кривлю губы.
— Никаких стоп-слов, моя куколка, просто потому, что ты не будешь в безопасности. Папочка хочет сломать тебя.
От одной мысли об этом я становлюсь таким чертовски твердым. Я беру ее маленькую ладошку и кладу на свой твердый член, наслаждаясь вздохом, который срывается с ее маленьких губок, ощущение почти ошеломляющее.
Накрывая ее руку своей, я надрачиваю свой член через штаны.
— О боже, — выдыхает она. — Ты хочешь сломать меня?
Из моей груди вырывается садистский смешок.
— Я собираюсь больше, чем просто сломать тебя. Я разорву твою хорошенькую маленькую пизденку на части, раздроблю и уничтожу тебя. Затем соберу свою маленькую куколку обратно, кусочек за кусочком. Я собираюсь показать тебе, насколько сильно ты принадлежишь мне.
— Что, если я не хочу, чтобы ты ломал меня? Что, если мне не понравится то, что ты собираешься со мной сделать?
— Понравится, — уверенно отвечаю я, наблюдая, как расширяются ее зрачки. — Тебе понравится.
Она мгновение колеблется, затем говорит.
— Что, если я скажу «нет»? Вместо того, чтобы использовать стоп-слово, что, если я просто скажу «нет»?
Я издаю маниакальный смешок, и мой член подскакивает, заставляя ее потрясающие глаза расшириться, как у оленя при свете фар.
— Я просто буду трахать тебя еще сильнее, — отвечаю я низким, холодным и садистским голосом. Но я говорю правду, каждое слово.
Она наклоняет голову в сторону, глубоко задумавшись.
— Тебе нравится, когда тебе говорят «нет»? — Я отступаю, чтобы мы были на расстоянии, но на это есть причина. Я держусь на волоске, и мне нужно ее разрешение, прежде чем я разрушу ее. Разрушу себя.
Я приподнимаю ее подбородок, чтобы она посмотрела на меня, и то, как ее шея напрягается в такт моим движениям, заставляет мой член пульсировать. Никогда раньше ни к кому я не испытывал такого сильного влечения, и никогда прежде мне не хотелось трахать кого-то так сильно, словно наказывая за то, что она заставляет меня хотеть ее так сильно.