Он отстраняется, чтобы рассмотреть мое лицо. Полосы слез отмечаются на его пухлых щеках, и мое тело напрягается. Как долго он плакал? Я скриплю зубами, прежде чем снова обратить внимание на мужчину, стоящего передо мной. Я расправляю плечи, готовясь вступить в бой за Оливера.
— Кто ты, черт возьми? — кричит он, и из него исходит презрение, когда он смотрит на меня с ног до головы с насмешкой. Без сомнения, я взяла рубашку Рафаэля. Она такая длинная, что закрывает мои джинсовые шорты и больше похоже на платье, чем на что-либо еще, или, может быть, он думает, что я под ней голая. Эта мысль вызывает у меня беспокойство.
Я поднимаю подбородок.
— Я няня Оливера.
Он захлебывается саркастическим смехом, пугая меня.
— Няня? Мальчик не нуждается в баловстве. Его нужно сделать мужчиной.
Мой рот открывается. Мужчиной?
— Ему три года! — плюнула я в ответ.
Его глаза сужаются.
— Я прекрасно знаю его возраст. Он едва может связать предложение в одно целое. Он позор для семьи.
Я отпрянула, кровь у меня закипает, а звук биения сердца вызывает свист в ушах. Гнев, как никогда прежде, охватывает меня, когда я смотрю на этого человека.
Маленькие пальчики Оливера гладят мои волосы, напоминая, что он у меня на руках, и, к счастью, заземляя меня достаточно, чтобы не вырвать глазные яблоки этого человека из глазниц. Вместо этого я направляюсь к двери, игнорируя его ворчание по пути. Я прохожу через кухню и направляюсь прямо к офису Рафаэля.
Подойдя, я слышу приглушенные голоса и вижу охранника, стоящего у двери. Он приближается ко мне, но отступает после того, как я пристально смотрю на него и перевожу взгляд на Оливера.
Распахнув дверь офиса, я игнорирую мужчин, сидящих напротив Рафаэля, слишком злых, чтобы обращать на это внимание. Его потемневший взгляд встречается с моим, и его плечи расслабляются, пока он не видит Оливера в моих объятиях. Он встает со стула и в мгновение ока оказывается передо мной.
— Уходите, — рявкает он в сторону мужчин, осматривая Оливера. — Что случилось?
Дверь закрывается за мужчинами.
— Тот человек, который обучает Оливера, ужасен.
Рука Рафаэля гладит Оливера по волосам, но останавливается, когда я продолжаю свою тираду.
— Я не хочу, чтобы он был рядом с ним, Рафаэль.
Его брови взлетают вверх, а глаза сужаются, но я отказываюсь отступать. Оливер заслуживает лучшего, чем такое обращение.
— Ты не хочешь, чтобы он был рядом с ним? — Его слова звучат медленно, в них заключена почти смертельная угроза.
Я позволяю Оливеру соскользнуть с моих рук на пол, где он становится позади меня, держась своей маленькой рукой за мою рубашку. Одно только это движение приковывает меня к месту, давая мне силы, необходимые, чтобы постоять за него.
Мои глаза горят огнем, я раздражена тем, что Рафаэль позволяет этому случиться, но знаю, что его, вероятно, воспитывали так же, даже хуже. От этой мысли я сочувствую ему, и это берет верх над гневом, позволяя мне ясно подумать, прежде чем сказать.
— Этот человек заставляет твоего сына плакать, Рафаэль. Какую бы историческую систему образования он ни создал, она является не чем иным, как варварством, и я не позволю Оливеру стать жертвой. — Мой голос повышается от волнения, когда я объясняю свою точку зрения. — Ему нужна любовь и забота, а не всякая чушь, которую ему внушает этот старый козел.
Губа Рафаэля дергается, и это только еще больше злит меня.
— Я говорю тебе, — я указываю на Рафаэля, — я не хочу, чтобы он был рядом с ним. На самом деле мне нужен список всех, кто работает с Оливером, и я хочу встретиться с ними лично, прежде чем решить, достойны ли они заниматься с ним.
— Достойны? — Рафаэль отступает назад.
— Да, достойны. Он заслуживает лучшего, и именно это он и получит. Я отказываюсь от того, чтобы у него были некачественные или устаревшие так называемые профессионалы; он заслуживает лучшего.
Я топаю ногой, а затем вздрагиваю от того, насколько требовательно и раздражительно себя веду.
Он проводит рукой по подбородку, наблюдая за мной.
— Этот старый козел доктор Филипс — один из лучших.
В моем горле застрял шокированный звук.
— В какой эпохе? Мужчина – динозавр. Он настолько устарел, что должен вымереть.
Улыбка расползается по лицу Рафаэля.
— Ты предлагаешь мне убить его?
Мое сердце замирает от его инсинуаций. Чтоб меня. Я смотрю на него, не моргая, в поисках серьезности. Затем, как цунами, меня охватывает паника, и я понимаю, что, возможно, зашла слишком далеко. В конце концов, Рафаэль мафиози. Что, черт возьми, я сделала?
— Нннн-нет. — Я провожу рукой по волосам. — Нет, пожалуйста, не делай этого. Я просто не хочу, чтобы он снова работал с Оливером. — В горле у меня пересыхает. — Пожалуйста, не причиняй ему вреда.
Он проводит пальцем по губе, его взгляд метнулся от моего к Оливеру, прежде чем его черты лица смягчаются, затем он поворачивается к столу и нажимает на телефон.
— Кай. Я хочу, чтобы весь персонал, связанный с Оливером, был выведен из поместья, а новые претенденты оказались на моем столе не позднее среды.
Его взгляд встретился с моим, словно ища одобрения, и я прикусывая губу, кивая ему. Чувство выполненного долга разливается по моему телу, и мне трудно не поднять кулак в воздух, как ребенок, выигрывающий важную игру. И все потому, что Рафаэль учел мои замечания и, что еще лучше, отреагировал на них.
Рафаэль смотрит вниз на Оливера.
— И скажи Розалите, чтобы она забрала Оливера из моего офиса, как только приготовит ему мороженое.
Он подмигивает Оливеру, и мое сердце замирает. Завершая разговор, он снова переключает свое внимание на меня. Его лицо становится стоическим, когда он смотрит сквозь меня, а я изо всех сил пытаюсь сглотнуть от напряженности в его глазах.
— И что мне теперь с тобой делать?
Его томный голос предупреждает меня, и я отступаю от него, зная, насколько нестабильным он может быть.