Карие, они карие, с крошечными золотыми крапинками, сверкающими в мою сторону.
Затем он пугает меня до чертиков, когда открывает рот и кричит во все горло, разрезая воздух, как нож.
Элли замирает с Оливером на руках. Он смотрит на Элли вопросительно.
— Хочешь познакомиться со своим младшим братом Оливером?
Он морщит нос и указывает на Хадсона.
— Бр-бра. — Он пытается сказать, и Элли хихикает над ним, ее улыбка такая широкая, что можно подумать, что у нее будут болеть щеки.
— Его зовут Хадсон. Можешь ли ты сказать: «Хадсон»?
— Хадс.
— Умничка, мой мальчик. — Она целует его в макушку, затем наклоняется, чтобы поставить Оливера на пол, а я встаю на колени, чтобы позволить ему поприветствовать своего младшего брата.
— Будь нежным. — Я многозначительно смотрю на него, и сын кивает. — Погладь его по волосам. — Маленькая рука зависает над головой Хадсона, он делает поглаживающее движение, и я посмеиваюсь. — Мы над этим поработаем, малыш.
— Хадс. — Он ухмыляется до ушей.
— Ты собираешься за ним присматривать? Тебе нужно быть хорошим старшим братом, защищать его. Как ты думаешь, сможешь ли ты сделать это для меня?
Взгляд моего сына встречается с моим, и он расправляет плечи, глядя на меня.
— Да, папа. — Его слова ясны и кратки, полны уверенности.
Я без тени сомнения знаю, что он это сделает.
Глава 48
Элли
Это были две недели блаженства, две недели, когда Рафаэль почти не отходил от нас. Томми взял на себя часть забот своего брата, и я очень благодарна ему за это. Джейд наладила идеальный режим с малышкой Фейт и дала мне советы по уходу за Хадсоном.
Сегодня Рафаэль был взбешен, потому что его вызвали на склад. Очевидно, Рокко не справлялся, и у него не было другого выбора, кроме как пойти туда.
После того, как преподаватели Оливера заканчивают занятия, я устраиваю ему уроки по рисованию на кухне, а сама быстро переодеваю Хадсона, чтобы уложить на дневной сон.
Целую его в макушку, затем застегиваю комбинезон, но резко отстраняюсь от приглушенного крика, от которого у меня стынет кровь. Что-то внутри меня знает, что Оливер в опасности, что он ранен, и я быстро кладу Хадсона в колыбельку и выбегаю из детской как можно быстрее.
— Оливер?
Он залез на стул за печеньем и упал? О боже, он включил плиту?
Моя грудь сжимается, а ноги едва касаются пола, когда я спускаюсь по лестнице.
— Оливер? — Я вбегаю на кухню, но руки обхватывают меня и швыряют на землю с такой силой, что моя голова отскакивает от мраморной плитки. Зрение затуманивается, но я борюсь с ним, когда Оливер, рыдая, бросается ко мне. Я моргаю, моя кровь стынет в жилах, когда вижу, что на его маленькой щеке красный отпечаток ладони, и гнев захлестывает меня, как цунами, когда я пытаюсь сесть.
— Мама, — кричит он, пытаясь помочь мне подняться, его маленькие ручки сжимают мою руку, чтобы помочь мне, и это действие задевает струны моего сердца.
— Ш-ш-ш. — Я провожу рукой по его лицу, пока мое зрение восстанавливается.
Ногти щелкают по стойке, и я резко поднимаю глаза, чтобы увидеть, как Никита смотрит на нас с барного стула и злобно смотрит в мою сторону. Эта женщина страстно ненавидит меня, и когда она насмехается над Оливером, как над грязью, у меня выпрямляется позвоночник. Она собирается причинить нам боль.
Нам обоим.
Мои пальцы дрожат, пытаясь найти телефон в кармане джинсов, когда я осторожно вытаскиваю его и засовываю за спину. Возясь с телефоном, я молюсь, чтобы нажать нужную цифру.
— Разве это не мило? Маленький ублюдок пытается заговорить. — Я вздрагиваю от ее жестоких слов, ненавижу тот факт, что Оливер может их слышать.
Моя челюсть сжимается, когда я смотрю на нее с таким же ядом.
— Мне казалось, ты сказала, что он все еще немой? — Другой голос заставил мою голову отклониться в сторону, когда двое Кендалов наконец слились в одного.
— Он немой. — Она кривит губу в его сторону, и мое сердце падает от ее уничижительных слов. Эта женщина должна была стать его матерью, но она ведет себя бесчеловечно, и я хочу уничтожить ее за это, осыпая моего мальчика материнской любовью, которую он заслуживает.
Губы Оливера дрожат, и я провожу рукой по его лицу.
— Позволь маме разобраться с ними, детка. Возьми это и присмотри за Хадсоном. Хорошо? — Шепчу ему на ухо.
Он делает паузу, и я знаю, что он не хочет меня оставлять. Я тоже не хочу его оставлять, но мне нужно увести его как можно дальше от них.
На трясущихся ногах. Я встаю и толкаю Оливера за собой. Заметив нож на стойке, я ловлю его.
— Оливер, беги! — Я кричу, когда Кендал приближается ко мне, и страх охватывает меня, когда пистолет направлен в мою сторону. Все, о чем я могу думать, это защитить наших детей, надеясь, что я набрала нужный номер, чтобы Оливер мог связаться с Рафаэлем.
С силой, о которой я даже не подозревала, я бью по воздуху, как сумасшедшая. Раздается выстрел, но я вонзаю нож ей в грудь, пока мы сражаемся друг с другом. Разбитое стекло становится фоновым шумом в нашей схватке, но ее тяжелые вздохи предупреждают меня о том, что она ранена, и я нахожу небольшое утешение в этом, когда мой разум догоняет ощущение парения, охватывающее мое тело.
Затем я скатываюсь на пол, мои глаза изо всех сил стараются оставаться открытыми, и я пытаюсь крикнуть, чтобы кто-нибудь помог Оливеру, но ничего не выходит. Чувство беспомощности поглощает меня, когда осознание того, что я подвела наших мальчиков, берет верх.