— Положи кольцо, — сказал он Презирающему.
— Никогда! — взревел Лорд Фоул. Разыгравшаяся в нем мощь нетерпеливо требовала жертвы. — Не знаю, что за безумное ухищрение позволило тебе восстать из Умерших, но это тебе не поможет. Единожды ты сумел одолеть меня, но больше я не потерплю унижения! Никогда! Никогда! Ты собственноручно, добровольно отдал белое золото мне, и оно мое! Если ты посмеешь вступить со мной в бой, сама Смерть не защитит тебя от моего гнева!
— Повторяю тебе, ты ошибаешься. — Черты лица призрака обозначили нечто похожее на улыбку. — Я и в мыслях не имею сражаться с тобой.
В ответ Лорд Фоул нанес удар. Воздух зашипел, как мясо на сковородке. Свирепое пламя, способное снести верхушку пика, устремилось на Ковенанта.
Тот не попытался укрыться, уклониться или ответить ударом на удар. А просто принял его на себя.
Принял и сморщился от боли, однако не дрогнул. Сила неистовствовала, терзая его так, что Линден трудно было понять, как может выносить такое даже душа умершего. Однако он впитал в себя все пламя без остатка и отважно выступил вперед.
— Я не собираюсь с тобой сражаться, — повторил Ковенант. Похоже, он даже сейчас жалел своего губителя. — Ты способен лишь причинять мне боль. Но боль длится недолго и только закаляет меня. — В голосе его послышалась нотка сочувствия к Презирающему. — Положи кольцо.
Но ярость и досада Фоула делали его глухим к любым доводам.
— Нет! — снова взревел он. Страх не удерживал Презирающего, воплощавшего в себе абсолютное насилие. — Нет! Нет! Нет!
С каждым вскриком он наносил удар. Снова и снова, все яростнее и чаще. Сила белого огня была достаточной, чтобы низвергнуть Гору Грома, сбросить ее с Землепровала в гибельные объятия Сарангрейвской Зыби. Достаточной, чтобы обратить в пепел само Первое Дерево. Достаточной, чтобы разрушить Арку Времени. Серебристое кольцо многократно умножило древнюю мощь Лорда Фоула. Он наносил один удар за другим. Кирил Френдор гудел, подобно погребальному колоколу. Едва не лишившись чувств, Линден припала к телу Ковенанта, ища в нем последнее прибежище и стараясь не лишиться рассудка, в то время как Лорд Фоул на ее глазах пытался сокрушить первооснову мироздания.
Но каждый удар приходился отнюдь не по Арке Времени, а всего лишь по призраку. Сила причиняла боль Ковенанту, но ни малейшего вреда ничему другому. С каждым ударом, поглощая всю мощь огня, он становился крепче. Он уже не был скорбным видением, подобно Умершим Анделейна, не был беспомощен, как павшие Бездомные Коеркри. Ныне он воплощал в себе чистоту дикой магии, став неодолимым препятствием на пути разрушения.
Фоул же, напротив, с каждым ударом становился слабее. Он не мог поразить Ковенанта, поскольку тот не оказывал сопротивления, но и остановиться тоже не мог. После стольких тысячелетий томления он не мог смириться с неудачей, и обращенная на Ковенанта ярость не знала предела. Между тем каждый не достигший цели удар зримо истончал его субстанцию. Вкладывая в безумные попытки всего себя, Фоул сам постепенно обращался в призрак. Через некоторое время он уже стал полупрозрачным.
Но он не остановился. Признать поражение было для него невозможно, но невозможной оказывалась и победа. Он готов был вечно продолжать попытки уничтожить Ковенанта, но узилище Времени, в котором он был заточен, не предусматривало для него вечности. Очертания его становились все более зыбкими, пока, наконец, он не оплыл как свеча и не пропал из виду.
Потрясенная Линден услышала слабый металлический звон. Кольцо упало на возвышение, немного прокатилось и застыло на месте.
Глава 20
Солнцемудрая
В недрах Кирил Френдора медленно, словно оседающая пыль, воцарилась тишина. Большая часть скальных огней погасла, но некоторые еще продолжали гореть, тускло освещая каверну. Воздух по-прежнему был насыщен серой, но теперь, с исчезновением острого запаха эфирного масла, казался почти чистым. На месте многих сталактитов в потолке пещеры зияли дыры. Дрожь отдаленных сотрясений то и дело прокатывалась под ногами, но они уже не несли угрозы. С каждым разом толчки становились все слабее, постепенно удаляясь за пределы досягаемости восприятия Линден.
Скрестив ноги, она сидела рядом с возвышением, на коленях ее покоилась голова Ковенанта. Он не дышал — он уже начал остывать.
Все, что делало Ковенанта столь дорогим ей, уходило, но она не хотела с этим мириться. На его лице застыло странное выражение, в котором смешались поражение и триумф — сплав всепрощения и непреклонности. Так или иначе, он выглядел более умиротворенным, чем когда бы то ни было.
Она не поднимала глаз, чтобы встретить взгляд его серебристого призрака. Ей не требовалось видеть, как склоняется он над ней, словно его сердце истекает кровью, желая ее утешить. Достаточно было простого ощущения его присутствия. В молчании склонилась она над телом Ковенанта. Красота, которую он обрел, наполняла ее глаза слезами.
Некоторое время Линден чувствовала, как настойчиво он очищает воздух, удаляя едкие запахи и дух разрушения, а потом услышала произнесенное им ее имя. Голос его звучал нежно и почти по-человечески, словно он не преступил грань жизни и смерти:
— Прости.
Казалось, он в действительности считал, будто прощение нужно не ей, взывавшей к нему, но именно ему.
— Прости, я не знал, что еще можно сделать. Я должен был остановить его.
— Я понимаю, — отвечала она. — Ты был прав. Никто другой не смог бы этого сделать.
Будь у нее хоть половина его понимания, хоть малая толика его смелости, она бы попыталась помочь ему. Другого выхода не было. Но ее попытка не могла бы увенчаться успехом. Она была отравлена тьмой слишком сильно для столь чистого жертвоприношения.
— Никто иной… — повторила Линден. Ее душили подступающие рыдания, но пока она еще сдерживала их. Сдерживала, сознавая, что, когда нагрянет истинная печаль, это будет ей не под силу. Он был потерян для нее.
Сам он, видимо, уже пребывал за гранью сострадания, где царит неизбежность, но чувствовал поднимавшуюся в ней боль и пытался откликнуться на нее. Нежно, как сама любовь, он промолвил:
— Теперь твоя очередь. Возьми кольцо.
Кольцо. Оно лежало на краю выступа, может быть, футах в двадцати от нее. Лишенное света и силы, оно представляло собой не более чем бесконечный серебристый кружочек, имеющий не большую ценность, чем звено сброшенных оков. Без тех, кто мог бы им воспользоваться, — Ковенанта и Лорда Фоула — оно теряло всякое значение.
Линден же чувствовала себя слишком слабой и осиротевшей для того, чтобы делать что-то с этим кольцом. Будь у нее какое-то основание надеяться, что его дух и плоть смогут воссоединиться, она повиновалась бы без размышлений. Но ответы на эти вопросы были уже получены. И Линден не желала выпускать его тело из своих объятий.
— Линден… — Голос лучился нежностью и добротой, но она чувствовала, как возрастает его настойчивость. — Постарайся понять. Я знаю, как это тяжко после того, что тебе пришлось пережить. Но попытайся. Мне нужно, чтобы ты спасла Страну.
Она по-прежнему не могла поднять взгляд. Его мертвое лицо было единственным, что, приковывая к себе, позволяло ей сохранять остатки самообладания. Подняв глаза на невыразимо прекрасное лицо призрака, она потеряла бы себя. Кончиками пальцев Линден пробежала по его исхудалым щекам и сказала:
— В этом нет нужды. Ты уже сделал это.
— Нет, — без промедления отвечал он. — Не сделал. — С каждым словом его напряжение ощущалось все отчетливее. — Я всего лишь остановил его. Но ничего не исцелил. Солнечный Яд остался, он может существовать и сам по себе. А Земная Сила испорчена так, что самостоятельно ей не восстановиться. — Голос его стремился проникнуть в самое ее сердце. — Линден, пожалуйста. Возьми кольцо.
Но в ее сердце бушевала буря, казавшаяся рожденной в тех же глубинах, где коренилось ее старое тяготение к тьме.
— Я не могу, — промолвила она. Душу ее пронизывало исходившее от него сострадание. — Пойми, не могу. Ты ведь сам знаешь, что делает со мной Сила. Я не смогу перестать приносить Зло людям, которым хочу помочь. Кольцо превратит меня в нового Опустошителя.