– Не забыла, что он ещё в молодости от тебя многое перенял? Да и потом всю жизнь на целительство положил. Вот и выглядит вполне сносно… Вернее: выглядел, ибо со спасением сложности…
– Ха! Ему ещё повезло, что я его не убила! Сил не хватило! – продолжала яриться веддана. И тем более неожиданными показались её следующие слова: – И что могут эти глупые и энные ведьмочки? Это те две замухрышки, которых я успела рассмотреть возле тебя?
Слышавшие каждое слово Сестри возмутились и тоже вскипели гневом:
– До чего же наглая зазнайка!
– Ведёт себя словно деревенская дурочка! Пусть такой и остаётся!
– Ага! Зачем ей сознание, если она им не пользуется?
Зариша угрозы остаться бессознательной исполнительницей не испугалась. Продолжила, словно и не расслышала оскорблений со стороны слабеньких по сравнению с ней коллег:
– Поэтому давай перекидывай меня к этому старому мухомору, может, ещё и успею спасти… Но если это не он окажется – враз добью!
Дед Игнат, к тому времени уложенный на столе, пребывающий в самом жалком и непритязательном виде, тут же попросил Ивана:
«Давай, не тяни! И ничего не бойся! Я тут уже парочку воспоминаний из памяти выковырял, пока она их выслушивать будет – не станет убивать. А там поверит, привыкнет к моему внешнему виду, то, может, и лечить станет! Ну и пока не говори, что я тоже фантом…»
Сомневаясь, Загралов сформировал фантом Авиловой возле старческого тела, предварительно отогнав оттуда обеих Сестри. Теперь веддана посмотрела совсем иначе вокруг себя и только затем осмысленно уставилась на «Гнатика», как она его называла в моменты их близости.
Тогда как старый колдун ещё нашёптывал первый вопрос, неверным, срывающимся голосом:
– Ты помнишь тот саженец дуба, который мы посадили на развилке дорог? В том самом месте, где я тебя встретил в самый первый раз? Даже ты не верила, что дубок примется и прорастёт в той узкой щели между камнями… Но я, тоскуя и помня тебя всю жизнь, в первые три десятилетия приложил массу сил на взращивание деревца. Почему-то загадал такую глупость, что после смерти мы с тобой обязательно встретимся… Двадцать лет дубок практически не рос и почти не покрывался листьями, а потом всё-таки его корни достали куда следует… и теперь это такой великан, что его все в округе считают священным. А я считаю, что ему помогла выжить моя крепкая, неувядающая любовь к тебе…
Зариша вроде как и не слушала, смотря куда-то в стену, но на её губах играла многозначительная, загадочная улыбка, а руки высшей ведьмы уже возлежали в районе сломанных рёбер Игната Ипатьевича.
Обладатель жестами попросил удалиться свидетелей данного разговора из зала, а сам при этом, будучи весьма озадачен, подумал:
«Неужели женщины настолько «любят ушами»? Неужели она не видит, что перед ней фантом? С её-то силой? Или старик всё-таки задействовал умение гипноза и внушения? – и сам себе ответил на последний поставленный вопрос: – Нет… не посмел бы… Иначе веддана его добила бы, невзирая на узнавание и заверения в вечной любви…»
Глава 8. Взыскания
Пока целитель выяснял отношения с пассией его молодости (а как стало известно теперь, с любовью всей своей жизни!), раннее утро вступило в полные права. В «Империю Хоча» стали подтягиваться рабочие, лаборанты, учёные, снабженцы и прочая наёмная сила, количество коей в последние три дня удвоилось.
Одним из первых оказался на объекте начальник по режиму. Начал он с проверки дальних постов на периметре, но не успел о нём доложить бдящий снаружи дух Фрола, как ушлый генерал в отставке оказался рядом с турникетами, ведущими к жилому зданию, и попытался прорваться на запрещённую всем территорию. Естественно, что хитро устроенные турникеты его не пропустили, а перелезать через забор в три с половиной метра высотой Карл Гансович посчитал для себя несолидным делом. Но желание подобное просматривалось, да и руки у него чесались при этом! Он стоял рядом и своей двужильной ладонью пытался вырвать хоть один из прочных прутков.
Пришлось зятю отозваться по переговорному устройству, пока забор не поломали:
– Карл Гансович, доброе утро! Что-то случилось?
– Да ничего пока не случилось… – проворчал тот, пытаясь высмотреть лицо Ивана хоть в каком-нибудь окне трёхэтажного здания. – Но надо срочно поговорить! И с тобой, и с дочерью! – после чего в сердцах добавил: – Не нравится мне этот забор!
Ну ещё бы он ему понравился! Когда к собственной дочери никак пройти не получается! Имелись также другие, более веские причины для недовольства. Вчера его люди, поставленные на охрану объекта, всеми правдами и неправдами попытались «протолкнуть» в жилой дом комплекса три прослушивающих устройства и три видеокамеры. Причём не простенькие и не из дешёвых, а жутко дорогие, навороченные, из самых последних моделей. Запись с них велась на жёсткий диск памяти мобильного приёмника, доступ к которому имелся только у самого Карла или у его закадычного приятеля, действующего генерала ФСБ Бориса Ивановича Захарова. Делалось это с учётом того, что «семейные» тайны нельзя выносить из избы. Мало ли что… Ну а «проталкивалось» шпионское оборудование на предметах быта и декоративных украшениях, которые Ольга Фаншель продолжала заказывать по каталогам в больших количествах, обставляя ими комнаты и украшая стены.