Я ускорила шаг. Здорово быть сильной, ловкой; здорово не лежать прикованной к больничной койке после удара. Здорово быть молодой. Когда я подошла к террасе, сердце у меня отчаянно стучало. Входная дверь была распахнута настежь, и народ валом валил. У ворот я приостановилась и, сдвинув шары в сторону, загляделась. Честное слово, передо мной открылся не просто холл со старым ковром на полу, а совершенно новый мир. У меня засосало под ложечкой, адреналин покалывал иголочками, словно газировка. Я, мистер Харрис, ощутила собственную молодость как драгоценный дар. Несколько секунд я смаковала это ощущение, затем торопливо зашагала по дорожке, стараясь не наступать на трещины между плитами.
– Перебираешься по камням через быструю речку? Или участвуешь в беге с барьерами на Олимпиаде? – Незнакомый парень сидел на скамейке в палисаднике и в упор разглядывал меня. Карие глаза. Растрепанные светлые волосы, которые, похоже, отроду не встречались с расческой. Довольно высокий. Худощавый. Мускулистые руки скрещены на груди. – Что ты себе представляла? – перекрикивая музыку, спросил он и показал на трещины.
Я пожала плечами.
– Ничего не представляла. Я суеверная, а наступать на трещины дурная примета.
Парень отвернулся.
– Жаль.
– Жаль?
– Я думал, ты во что-то играешь.
– Если хочешь, я и поиграть могу, – откликнулась я, и собственный голос меня поразил. Такой уверенный. Даже кокетливый. Совершенно новый голос.
Заинтригованный, парень снова повернулся ко мне:
– Ладно… вот тебе вопрос. Если бы трещины были чем-то опасным, чем они были бы?
Я на мгновение задумалась; мимо ковыляющей походкой, с ухмылкой оглядев мой наряд, прошествовали три девицы.
– Мышеловками, – ответила я, пытаясь не обращать внимания на девиц.
– Мышеловками? Ты могла бы вообразить все что угодно, а ты выбираешь мышеловки?
– Ну да…
– Ни крокодилы, ни черные расщелины, полные змей. Малюсенькие мышеловочки с кусочками сыра на пружинке.
Я сделала шаг, другой. Мне стало весело.
– Кто говорит про малюсенькие мышеловки? – Я ткнула трещину мыском туфли. – Они могут быть громадными, с ядовитым сыром, с шипами, способными насквозь проткнуть мне ноги.
– Они такие и есть?
Я помедлила. Улыбнулась:
– Нет. Это малюсенькие мышеловочки с кусочками сыра на пружинке.
Кто-то, пролетев у нас над головами, заухал на дереве.
– Сова! – воскликнула я.
– Ну вот, ты опять.
– Что я опять?
Он со вздохом встал. У него были широкие плечи; такие весь мир выдержат или, по крайней мере, отлично прокатят меня. На нем были выцветшие синие джинсы и черная футболка, которая пузырилась в неправильных местах. Он приложил даже меньше стараний, чем я. Мне вдруг показалось, что мои туфли приподняли меня над землей, что я парю.
– Ты видишь эту птицу? – осведомился он, приставив руку к глазам и вглядываясь в листву.
– Нет, но…
– С чего ты тогда взяла, что это сова? Может, это призрак.
– Это не призрак.
Парень подошел ко мне, и у меня перехватило дыхание.
– Ну откуда ты знаешь? Может, это дух, который…
– Это сова. Я узнала по уханью, – перебила я. Птица снова ухнула, как по заказу. Я подняла палец. – Слышишь? Так кричат молодые совы. Вообще-то это брачный призыв.
Парень вскинул брови. Я его удивила.
– Брачный призыв, говоришь? – В глазах у него прыгали искорки. Я ликовала. – Расскажи-ка еще что-нибудь про эту влюбленную сову.
– Это один из самых часто встречающихся видов в Британии. У них есть перья. Само собой. Красивые такие, пестрые, коричневые и белые. Большая голова, длинные ноги, желтоватые глаза, – продолжала я, оседлав любимого конька, – и неровный, волнообразный полет, как у дятла, и…
Парень расхохотался. Потом захохотала я. А потом заухала сова, будто тоже хохочет.
– Тебя как зовут? – спросил он.
Только я собралась ответить, как скрипнули ворота и по дорожке зацокали каблуки.
– Офигеть! Ты все-таки пришла! – завопила Лорен. – Пошли, выпьем!
Я и рта раскрыть не успела, как она схватила меня за руку и потащила к дому, споткнувшись при этом о трещину.
– Осторожно, крокодилы, – бросила я и краем глаза заметила, что парень улыбнулся. Лорен остолбенела:
– Чего?
– Не важно, – пробормотала я и тоже улыбнулась.
Холл был маленьким, с красным потертым ковром на полу; бежевый диван отодвинули к стене, чтобы освободить место для танцев. Лорен, едва успев скинуть пальто, уже скакала вместе со всеми, вопила, размахивала руками. А я взяла стакан и налила себе лимонаду. Подумала и добавила водки. Перемешала пальцем. Музыка рвалась в уши, растекалась по жилам, по всем-всем внутренностям. «Ля-ля-ля-ля», – подпевало сердце. Я осушила стакан одним глотком. Народ кружил между диваном и камином, будто в ночном клубе, и, честное слово, смешно смотреть было, как они трутся друг о дружку.