На самом-то деле их, конечно, нет. И никогда не было. Хуже: даже тени их не существовало. Даже призрака. Даже лучика.
Тьма.
Но ведь надо сквозь эту тьму как-то пробиться? Надо.
И ты себя уговариваешь. Находишь верные слова. Неотразимые аргументы. Неубиенные доводы.
Потому что нужно с самим собой быть таким убедительным, с такой силой внушения к себе относиться — чтобы и другие поверили. Не могли бы не поверить. Не было бы у них такой возможности. Не единого шанса. Как не поверить, если прямо на глазах такое происходит.
Вот и у Кравцова не нашлось ни шанса, ни возможности.
Если стороной рассудить — ну не мог, не должен был Кравцов клюнуть на их приманку. Кравцов не лох. Жох он был, этот Кравцов, а не лох. Таких жохов поискать. Кравцов с самой колыбели заподозрил, что его хотят хлопнуть. И по жизни пронёс это подозрение. Поминутно озирался. На три шага вперёд смотрел. Рентгеном каждого насквозь просвечивал. Кто? Обуть его хотят, нагреть. Кинуть, обобрать до нитки. Как? Всю жизнь думал, чтобы не проколоться. По сто раз проверял…
И всё же.
Вот они с Карачаем и радовались. Прямо-таки ликовали. Они даже не очень спешили. Сутки в запасе точно были. О билетах заранее позаботились. Визы давно стояли. Долго ли сесть в такси. Никанор наметил на утро. И восьми часов не успеет пройти. Пока «Боинг» выруливает к полосе, самое время бросить прощальный взгляд. А ещё через три ему подадут омара. На террасе у моря. В Испании таких ресторанчиков полно. И в Греции хватает. До свидания, Кравцов. Даже прощай. Ты не знаешь, где я. И не узнаешь никогда. Не поминай лихом. И прости: мы же и сами не верили, что получится.
Вот они и радовались.
С Никанором все те полгода была Юля. Она ничего не знала. Может быть, о чём-нибудь догадывалась. Трудно сказать определённо.
А Карачай ни на одной долго не залёживался, и тем вечером тоже был с какой-то новой.
Такие застолья запоминаются лёгкостью. Им было легко. Ведь чуть не полгода тянулось. На каждом шагу можно обмишулиться. Это тяжело. Кто знает, тот знает. Не знает — не объяснишь… Они с Карачаем выдержали.
Когда приступали, не были друг в друге уверены. Это всегда так. Как ни хочешь всё просчитать, а кое-что приходится брать на веру. И когда увязли по-настоящему, Никанору стало думаться, что зря он это сделал. Зря Карачаю доверился. Потому что Карачай не выдержит. Заворачивалось круче, и ничего нельзя было сделать — только держаться. Никанор ждал, что Карачай сломается. Вот-вот сломается. И тогда всё неминуемо рухнет. И неизвестно, не придавит ли обломками.
Может быть, Карачай о нём так же думал. Они не выясняли отношений. Если бы начали — точно бы дело повалилось.
Но они не начали. Они просто держались. Тупо, как волы. И выдержали. Большой был напряг. Но они пересилили.
И праздновали. Тем вечером он был уверен, что они и дальше останутся напарниками. Типа уверенность у него появилась. Даже какая-то нежность. Типа Карачай ему друг. Им с Карачаем любое дело по плечу. И что ни сделают на пару, всё с рук сойдёт.
Может быть, это была напрасная уверенность. Даже, может быть, губительная. Но до проверки дело не дошло.
Если бы в тот момент знать, что дальше, он бы по-настоящему загоревал, наверное. Ну да ведь тут как. Будущее известно. Но не в деталях. Детали-то и подвели.
Юля не подозревала, что нынче их прощальный вечер. Типа упала на террасу тень. Зажглись огни в тумане. У неё мысли не было, что близится расставание. Не должно было быть. Откуда взяться. Что типа больше не увидятся. С чего бы ей такое в голову пришло.
Никанор старался говорить ей исключительно правду. Она удивлялась. Ты правда закончил мехмат? Ну да, он правда закончил мехмат. А что такого, что странного в том, что я закончил мехмат? По-твоему я недостаточно умён для мехмата? Ха-ха-ха. Удивлялась. Для неё это было в диковинку. У них в семье на такое не целились. Умник-папа был из внешних связей. Сама она в мечтах не поднималась выше какой-то байды типа театроведения. А тут мехмат. Там ведь, вероятно, арифметика? Ужас-ужас-ужас.
По-хорошему, они с ней не должны были даже встретиться. Вряд ли бы представился случай. Тем более сойтись. Разве что перепихнуться.
Он примерно знал, что с ней будет дальше. Даже почти точно. Папахен выделит ей хорошую долю бизнеса. По родственным соображениям. Года через два. Никанор видел его пару раз. Он производил впечатление разумного человека. Разумность не могла не нашептать ему, что дочь таковой не унаследовала. Но он её любил, ведь кровь не вода. Возможно, молчаливо жалел, что нет сына, такого же разумного, как он сам. Но тут что сделаешь? Раньше надо было думать, наверное. А теперь что?..