Я на цыпочках сошла вниз по лестнице, вздрагивая от каждого звука. Дым, поднимающийся из-за кресла, стал гуще. Я услышала два протяжных вздоха. Стенания потревоженного духа? Я помедлила. Захватчик кресла начал бормотать, сначала невразумительно, а потом я смогла расслышать слова песни.
— «Гудки полночных поездов…» Хэрриет! Господи Боже мой! Так подкрасться — у меня мог случиться сердечный приступ! Осторожнее! Нет, моя дорогая, не нужно плакать! Благодари Господа…
— Что еще хотел сказать мой отец, я так и не узнала, потому что его слова также утонули в рыданиях.
Глава 32
Проснувшись, я услышала, что ветер поменялся. Он продолжал дуть, но гораздо тише, не сотрясая стекол, а лишь слегка покачивая верхушки тисов. Внутри меня была легкая пустота. И тут я все вспомнила: папа на свободе. И не просто на свободе, а в этом самом доме, в бывшей комнате Мордейкеров. Я повернулась, чтобы рассказать удивительные новости Корделии. Она так сладко спала, что мне было жаль будить ее. Но я сама хотела услышать собственные слова, чтобы поверить в это. Меня так и подмывало пробежать по галерее и заглянуть к нему в комнату.
Прошлой ночью, когда первые восторги по поводу нашего воссоединения остались позади, я увидела, насколько он измучен. Пока мы с отцом пытались взять себя в руки, Руперт принес бренди и бутерброды с сыром. Мы сидели рядом на диване, обнявшись, и отец едва ли не каждую минуту прижимал к глазам платок или рукав. Он хотел казаться таким же жизнерадостным, как раньше, но вряд ли смог бы обмануть и ребенка.
— У нас было странное путешествие, — сказал отец, снова смахивая слезу. — Напротив нас в поезде сидела ужасная женщина с попугаем в клетке. Птицу очень привлек Руперт. Она не сводила с него своих глаз-бусинок и подвергла самой наглой критике: «Гадкий мальчик! Плохой мальчик! Поцелуй нас! О, дерзкое создание!» Люди пялились на нас. Я думаю, они начали подозревать, что попугай знает что-то такое, чего не знает никто.
Руперт рассмеялся.
— Я бы сказал, это внимание было столь исключительным, что я начал чувствовать беспокойство.
— Это был голос совести, — сказал папа.
— Я всегда мечтала о попугае. — Я догадалась, что отец всеми силами стремится избежать серьезного разговора.
— Мне кажется, Дирка вполне достаточно для любого любителя животных, — заметил Руперт. — Где он, кстати? Он устроил жуткую суматоху, когда мы приехали.
— Я спала, но мне снилось, что он лает.
— Спать! — сказал отец. — Вот чем бы я с удовольствием занялся! Хэрриет, есть ли шанс раздобыть подушку, на которую я мог бы приклонить голову?
Я повела его наверх.
— Прелестно. Однако температура поистине сибирская. — Пока я разжигала огонь, он щупал матрас и зевал. — Я надеюсь, хозяева не будут слишком обеспокоены присутствием лишнего гостя?
Я обняла его и поцеловала в макушку, чтобы скрыть собственные слезы.
— Я принесу тебе полотенца. А потом покажу, где ванная. — Когда я вернулась, он уже спал. Я подоткнула ему одеяло, поставила на место каминную решетку и выключила свет.
Внизу я нашла Руперта, наливающего себе второй стакан виски.
— Мне не стоило бы этого делать. Но я слишком перенервничал. Это был длинный, длинный день.
— Ты можешь рассказать мне вкратце, что произошло? Я буду лучше спать, если… если… Прости, что я такая плакса. Я просто в шоке.
Он протянул мне платок:
— Не оправдывайся. И ради Бога, не хлюпай носом.
— Извини. Так вот почему ты хотел, чтобы я тебя встретила! Чтобы мы увиделись с отцом без посторонних. Это так благородно с твоей стороны.
— Я не мог ничего сказать по телефону. Не хотел зря тебя обнадеживать. Все решилось очень быстро. — Я вытерла глаза и постаралась успокоиться. Руперт задержал во рту глоток бренди. — Должен сказать, Освальд знает толк в коньяке. Так о чем мы? А, ну вот… Нам очень помог Чарлз Фой. Если бы он не провисел полдня на телефоне, подгоняя всех, мы бы не успели на вечерний поезд. Ты не должна переживать. Все позади. На самом деле. — Руперт поглядел на меня, потом опять в свой стакан. — Пресса, конечно, всполошилась. Фой сбил их с толку, поэтому мы смогли выбраться через боковую дверь. Нас доставили прямо на станцию. Боюсь, тебе придется пережить это все заново.
— Это уже не важно. Мы привыкли к журналистам, даже кое с кем подружились. — Я подумала, что теперь, когда отец на свободе, я была бы рада видеть даже Стэна.
— К счастью, здесь вас никто не узнал и не сможет выдать им.