Я открыла коробочку. Там оказалась маленькая брошка в виде серебряной желудевой шапочки, прикрепленной к дубовому листку. Вместо желудя была жемчужина. Я была тронута:
— Какая красивая! Нужно написать ему, когда приедем, и поблагодарить.
— Да, ничего особенного, — отмахнулась Корделия. — Подожди, сейчас увидишь, что он подарил мне. — Она начала рыться в кармане пальто, ударив меня в глаз и заставив Дирка упереться когтями мне в ногу. — Вот, оцени!
Она достала ожерелье из двух нитей великолепных сверкающих жемчужин. На застежке мерцали изумруды и бриллианты.
— Корделия! О небо! Оно же стоит тысячи! Арчи, останови машину! Мы должны вернуться! Мы не можем принять такую дорогую вещь!
— Мы? — возмутилась Корделия. — Он подарил его мне! А я хочу оставить его у себя. Вообще-то оно не очень-то мне нравится, но возвращать его назад я определенно не собираюсь.
— Папа, объясни ей, что она должна, — настаивала я. — Может, это фамильная драгоценность? Она должна принадлежать Аннабель. Было бы несправедливо оставить эту вещь у себя.
— У Аннабель и так огромное наследство, — сказала Корделия, прежде чем отец успел ответить. — Я видела, что было в шкатулке, когда сэр Освальд доставал это. Куча всего. И потом, он откажется взять его обратно. Это плата за мое молчание.
— Корделия! Что ты имеешь в виду?
— Я поклялась молчать. — Корделию явно радовал мой испуг.
— Что он сделал с тобой? — требовала я ответа.
— О, не то, что ты думаешь.
— Корделия! Скажи сейчас же, не то папа заставит тебя!
— Ну, хорошо. Это было, когда вы с Рупертом ушли искать Аннабель. Сэр Освальд попросил меня подняться к нему в спальню.
— Корделия! Ты никогда не должна ходить одна в спальню к мужчине! Пообещай мне, что это не повторится!
— Не будь дурочкой. Мой муж будет крайне удивлен, когда я заявлю ему в первую брачную ночь, что не пойду одна с ним в спальню, потому что пообещала сестре. Или ты пойдешь с нами? — Корделия умела быть невероятно саркастичной.
— Попала в точку! — рассмеялся отец.
— Это серьезно! Что он заставил тебя сделать?
— Ничего особенного. Положил меня на свою кровать. А потом начал опять говорить, что я ангел и все такое, что он хочет показать мне, как оказаться вместе с ним на небесах. Это было ужасно нудно, и я начала подниматься. Тогда он расстегнул штаны и достал свою штуку.
— Почему ты ничего мне не сказала? Я же отвечаю за тебя!
— Ерунда! Ну, в общем, я сказала ему: «Уберите. Это ужасно. Я не хочу на это смотреть. Если вы этого не сделаете, я закричу, и вас арестуют, потому что я несовершеннолетняя, и это называется пидо… что-то там…» Сэр Освальд заплакал и сказал, что извиняется и знает, что не должен был делать этого, но он так любит меня, что ничего не может с собой поделать.
— Я должен сказать, Корделия, ты с честью справилась с ситуацией, — заявил отец.
Я взглянула на него с осуждением.
— А если бы сэр Освальд оказался не таким сговорчивым? В конце концов, есть и другие такие же…
— Если кто-нибудь попытается что-то со мной сделать, — тут же отреагировала Корделия, — я ударю его в самое больное место. И он никогда больше не сможет заниматься сексом. Я это знаю.
— Ожерелье надо вернуть, — повторила я.
В Лондон мы прибыли к концу дня. Выпитое шампанское и огромное количество съеденной пищи способствовали тому, что все мы, за исключением, к счастью, Арчи, проспали оставшуюся дорогу. Проснувшись, я обнаружила, что мы уже в нескольких ярдах от нашего дома. На пороге сидел Марк-Антоний, о котором я так часто вспоминала, с двух сторон от него, прислонившись к колоннам, скучали два фотографа. Увидев нас, они пришли в неописуемый восторг.
— Добрый вечер, джентльмены, — приветствовал их отец, пригладив брови.
— Сэр! Мистер Бинг! Сэр! — Затрещали вспышки. — Великолепно! Изумительно! Как вы чувствуете себя на свободе?
Пока я открывала дверь, услышала телефонный звонок. Я пробежала по горе писем, лежащих на коврике, и сняла трубку. Это была Дилис Дреленкурт, агент моего отца. Ее голос звучал восторженно. Увести отца от камер оказалось непросто.
— Здравствуй, Дил, дорогая, как дела… Все прекрасно… Что?.. Подожди секунду, повтори еще раз… Нет! Ты врешь!.. Правда?.. О Господи, как чудесно! Абсолютно, черт побери! — Отец хлопнул себя по лбу и принялся ходить взад-вперед, насколько позволяла длина провода. Его глаза сияли. Я ждала его в холле, горя желанием узнать, что за новости ему сообщили, и зная, что ему тут же захочется с кем-то поделиться.
— Хорошо, хорошо… Да, верно… Перезвони им сейчас же и соглашайся… Молодчина, Дил! Мы им покажем! Ха! Ха!..