— Я бы не назвал это добротой. Скорее расчетом. Тебе трудно придется в сентябре, если потеряешь две трети учебного года, вот и все.
— Я согласна с тобой, но могу заниматься и дома, а мои одноклассницы, скорее всего, окажутся тупицами. Во всяком случае, я встретила на днях Друзиллу Пэпворт, и она сказала, что наша старая директриса, с которой поругалась Хэрриет, уволилась. Поэтому, возможно, я смогу вернуться в старую школу.
— Сестра Имельда? — поразилась я. Невозможно было представить кого-то другого на ее месте.
— Друзилла сказала, что с ней случилось нервное расстройство вскоре после того, как меня исключили.
— Не думаю, что эти два события связаны друг с другом, — заметил Руперт.
Но я не была в этом так уверена, с раскаяньем вспомнив свои жестокие намеки на ее отношения с сестрой Жюстиной.
— Твоя старая школа слишком далеко. — Руперт взял книгу, давая понять, что разговор окончен. — Считай, что все решено.
— Но я все равно не пойду в государственную школу!
— Это еще почему?
— Ну, я никогда в нее не ходила. Никто из нас…
— Тебе следует научиться приспосабливаться.
— Это нечестно! Хэрриет никогда не приходилось приспосабливаться! — Корделия была возмущена.
Руперт загадочно улыбнулся:
— Я ценю твое стремление найти разумные аргументы, Корделия, но ты не заставишь меня передумать. Если хочешь жить здесь, завтра отправляйся в школу.
— Завтра! — Корделия расплакалась. — О нет! Руперт, пожалуйста, нет! Я не вынесу этого! Дай мне неделю или две на то, чтобы свыкнуться с этой мыслью! Это слишком жестоко!
— Корделия, — строго произнес Руперт, — это самопожертвование абсолютно неуместно. Я же не тиран-отец, которого нужно умилостивить. К тому же у нас замечательная приходящая прислуга, и она будет недовольна вмешательством в ее дела. Все, что мне нужно, — чтобы ты перестала разыгрывать спектакль. Оставь свои способности для сцены. Сама по себе такая впечатлительность неплоха, но не нужно изображать то, чего не чувствуешь.
— Наступит день, Руперт Вульвеспурджес, когда ты очень, очень пожалеешь, что поступил так со мной. Ты — самый вредный мужчина из всех, кого я встречала!
На следующее утро я проводила обиженно молчащую Корделию к неприглядному зданию из кирпича и стекла, которое и было общеобразовательной школой Артура Брокльбака. Нас попросили прийти пораньше, чтобы Корделия могла получить книги и место и познакомиться со школой. Безлюдные помещения пахли дезинфекцией и линолеумом. Мисс Саваж, заместитель директора, была толстой лохматой теткой. Она выглядела усталой и недоброжелательной. Меня повелительно отослали прочь, словно дурную ученицу. В глазах Корделии читался упрек. Но когда я, внутренне дрожа, пришла встречать ее после занятий, то была крайне поражена, увидев, что она идет мне навстречу с улыбкой, помахивая сумкой и подпрыгивая.
— Ну и как?
— Интересно.
— Девочки хорошие?
— Да, я думаю.
Я попыталась начать еще раз:
— Как учителя?
— Обычное жалкое сборище. Довольно печально. Но учитель драмы неплох.
— О, замечательно! Ты сможешь участвовать в постановках.
— М-м…
Все это показалось мне недостаточным объяснением.
— Вам было о чем поговорить на переменах?
— О, да. Когда я смогла ввернуть словечко. Они все хотели рассказать мне о себе. Те, которые не онемели от восторга…
— От восторга? Ты хочешь сказать, они знают, кто твой отец?
Корделия посмотрела на меня пренебрежительно:
— Конечно, нет. Ты же знаешь, я никогда не пользуюсь преимуществами своей фамилии. — Ничего такого мне известно не было. — Они просто были в восторге от меня. Джейсон сказал, что он никогда не видел такой сладкой пташки.
— Мне как-то не приходило в голову, что в школе могут оказаться мальчики. Мама была сторонницей раздельного обучения, поэтому ни у кого из нас не было такого опыта.
— А! Этот Джейсон — из твоего класса?
Корделия взглянула на меня снисходительно:
— Ты думаешь, я связываюсь с двенадцатилетними, дурочка? Джейсон — старшеклассник.
— Выходит, ему восемнадцать?
— Ну, я не заглядывала в его паспорт, — саркастически протянула Корделия. — Но он бреется, и его голос уже изменился.
Я решила, что дружеское любопытство будет достаточно уместным:
— Он симпатичный?
— Ничего. Но в сравнении с Заком — ничто. — Она прикрыла глаза и глубоко вздохнула. — Он капитан спортивной команды, и все девочки влюблены в него. Он пригласил меня в кино в субботу.
— Ну и что мы будем делать? — спросила я Руперта вечером, после того как ответила по телефону четырем юношам, желающим поговорить с Корделией.