— Отель «Астория», Брайтон, двухместный номер с завтраком. Это было как раз тогда, когда он взял с собой эту отвратительную нахалку Мариетту, или как там ее звали? Помнишь? От нее были одни неприятности. Мистер Поудмор, — она понизила голос, обращаясь ко мне, — человек весьма своеобразный и далеко не такой приятный при ближайшем знакомстве, как может показаться на первый взгляд. Поэтому советую: запишите этот счет как одноместный номер с обедом. Тогда все расценки и итоговая сумма совпадут. И не забудьте также проездные расходы. — Я уставилась на нее в полном недоумении. Элин вздохнула: — Милая моя, вам еще многому предстоит научится. Не знаю, где вы учились, наверняка в каком-нибудь вэст-эндском колледже, но запомните — с документами следует обращаться осторожно.
Мюриэл, слушавшая наш разговор, тихонько хихикнула.
— Не понимаю, на что ты жалуешься, — сказал мне Брон, усевшись на диване в гостиной, — у тебя по крайней мере теперь есть работа. А мне с моим талантом приходится бесконечно рыскать в поисках каких-нибудь унизительных подработок. И нечасто удается в этом преуспеть.
После того как Брон высадил меня у подъезда издательства, он проехал еще несколько улиц и не смог удержаться, чтобы не посадить в машину молоденькую девушку, ожидавшую на остановке автобус. С ней вместе он зашел в уютное тихое кафе, собираясь угостить ее чашкой чая, но вместо этого заказал бутылку портвейна. Завтрак затянулся еще на час, и за это время он успел как следует напиться, а потом сел за руль. Какой-то идиот вылетел ему навстречу из-за поворота и врезался прямо в его машину. Разумеется, когда он предъявил покалеченный фирменный транспорт, менеджер сообщил ему, что он уволен, а деньги за ремонт автомобиля вычтут из его жалованья.
— О Боже! — я всплеснула руками и отчаянно заметалась по комнате. — Как ты думаешь, что на это скажет Руперт?
— Нам вообще не нужно сообщать ему об этом, — спокойно заявил Брон.
— Но ты же нарушаешь соглашение.
— Нет никакой необходимости информировать Руперта обо всяких мелочах. Он человек занятой, и у него и так достаточно проблем. Я подыщу себе другую работу.
Я отправилась на кухню, едва не плача от досады.
Вернувшись, я увидела Офелию. Она только что пришла домой и сидела в кресле, не сняв пальто, перчаток и шарфа. Она, как и я, сегодня впервые отправилась на работу.
— Господи! Дайте мне что-нибудь выпить! Просто ужас какой-то!
Я невольно прониклась к ней состраданием:
— Что-то очень неприятное?
— Н-е-ет… — протянула Офелия. — Я просто в восторге. К ланчу я уже едва стояла на ногах, и глаза у меня слипались так, что боялась заснуть и свалиться на пол. Фэй — настоящий реактивный двигатель. Пришлось объяснять, что я не могу приезжать к ней каждое утро к пяти часам. И знаете, что она сказала? Чтобы я приезжала к шести! Вы можете это представить?
Фэй Сванн была преуспевающим декоратором и на время согласилась взять Офелию на работу. В течение нескольких лет она была подругой моей матери, но нельзя сказать, что она так уж тепло относилась к нам. Мама нуждалась в дружбе с кем-нибудь, кто не принадлежал бы к театральной среде и кому можно было бы без всяких опасений поведать о своих тайных делах и увлечениях. Мама уверяла, что у Фэй отличный вкус, однако я бы назвала это развитым коммерческим чутьем.
К счастью, Офелия еще не потеряла чувства юмора. Поначалу она весьма негативно отнеслась к условиям Руперта, находя их невыносимыми и нелепыми. Еще больше по этому поводу возмущалась мама, недовольная тем, что Руперт вообще что-то требует от нас. Так что первые несколько дней после его отъезда прошли в атмосфере яростного протеста и декларируемого презрения к обывательским ценностям. Однако никто так и не смог предложить ничего лучшего в решении нашей проблемы.
Руперт звонил нам каждый день. Поскольку нужно было экономить, то приходилось максимально пользоваться преимуществами дневного освещения, чтобы вечером беречь электричество, а любимые мамины свечи, которые обычно закупались для гостиной и зажигались каждый вечер, пришлось вовсе исключить из статьи расходов. Естественно, маму это привело в состояние крайнего уныния, и она, закутавшись в темную вуаль, часами сидела на троне Ричарда Третьего, стоявшем в папином кабинете. Ронни тщетно пытался ее утешать и все же не собирался покидать наш дом. Так продолжалось до того самого дня, пока Руперт не приехал к нам в гости, возвратившись в Лондон.
— Кажется, пять лет прошло, Руперт, с тех пор как мы виделись с тобой последний раз.