Я была удивлена. Хотя я плохо знала Вере, он не производил впечатления человека, которому сложно угодить.
— Неужели с ним так сложно?
— На самом деле — нет. Он добрейшей души человек и никогда не покажет специально, что ему скучно. Однако он совершенно не умеет притворяться. Я сразу все вижу. Это одна из черт, которую я больше всего в нем люблю.
Фредди открыла дверь в комнату горничной, которая служила ей студией. Она была заставлена посудными шкафами, под окном помещалась большая раковина. На полке выстроилась дюжина бутылей для горячей воды, а под ними у стены — ряд помойных ведер. Обстановку завершали маленький стол со швейной машинкой, кресло и мольберт.
— Мило, не правда ли? В этом буфете есть парочка сосудов, содержимое которых не позволяет мне окончательно замерзнуть. Рисование — не та работа, которая согревает.
— Мэгги на самом деле прекрасная хозяйка.
— Да уж, с ее организаторскими способностями она вполне могла бы управлять «Бритиш Стил» или «Маркс и Спенсер». Хотя вряд ли что-либо может доставить ей такое же удовольствие, как управление этим домом. Правда, иногда я ужасаюсь, глядя, как она крутится словно белка в колесе. Ну, и как тебе?
Я с некоторой осторожностью приблизилась к мольберту. В нашей семье все были очень чувствительны к критике своих талантов, поэтому я прекрасно знала, как одним неудачным словом можно повергнуть творческого человека в отчаяние. Но как только я увидела портрет, заготовленные фразы улетучились из головы. Холст был заполнен яркими мазками в стиле фовистов (я немного в этом разбиралась, потому что это было одним из последних увлечений моей матери в области дизайна).
Несмотря на щеки в лилово-голубую клетку, это был, несомненно, сэр Освальд. Прекрасно было схвачено его обычное покровительственное выражение лица. В добродушных глазах читалось что-то еще — возможно, желание. И определенно — жадность. Чувственный рот выражал недовольство, а может, и скрытую боль. Я долго смотрела на портрет и вдруг почувствовала, что мое мнение о сэре Освальде меняется. Он перестал быть карикатурой и приобрел черты цельного характера.
— Несчастный человек, — наконец произнесла я. — Такой печальный! Он очень хорош, Фредди! Ты так талантлива! Просто чудо!
— Я рада, что тебе понравилось. — Она глядела на картину, наклонив голову и прищурив глаза. — А, черт! Теперь я вижу! Подбородок не совсем… — Она схватила кисть, но тут же опустила ее. — Трудно удержаться, чтобы не поправлять его каждый раз, но на самом деле сейчас я хочу поговорить с тобой, Хэрриет. — Она оперлась о подоконник. Небо за окном в контрасте с ее огненными волосами было непроглядно черным. Она улыбнулась. — Макс оказался очень приятным соседом за столом. — Я почувствовала, что краснею. — Если ты не хочешь говорить об этом, тогда не будем.
— Почему? О чем ты?
Фредди потрясла головой и улыбнулась еще шире. Я поняла, что не стоит притворяться:
— Откуда ты знаешь?
— Ну, хотя бы потому, что он не спускал с тебя глаз во время обеда.
Оказалось вдруг, что мне очень приятно это слышать, хотя умом я понимала — все это полная ерунда.
— Ну, это еще ничего не значит. Я имею в виду, что на самом деле мы не… Фредди, могу я тебя кое о чем спросить?
— Давай! — Она еще раз взглянула на картину, но тут же вновь перевела взгляд на меня.
— Как ты думаешь, то, что Макс женат, имеет ли это значение для… Я имею в виду… — Я сбилась. — Макс говорил, что Каролина — его жена — пыталась покончить с собой. Не из-за меня. Между нами на самом деле не было ничего такого, что могло бы так огорчить ее, даже если бы она узнала. — Я остановилась, неожиданно вспомнив поцелуй в прихожей. — Ну, почти ничего. Я знаю, моя родня сочла бы, что ее попытка самоубийства — их семейная проблема, а я здесь абсолютно ни при чем. Но, по-моему, это все же должно на что-то влиять. Если не на наши чувства, то хотя бы на поведение. Я очень наивна, да?
— Хэрриет, ты такой же романтик, как и я. Но, по правде говоря, если бы я узнала, что Вере мне изменяет, то чувствовала бы себя ужасно, хоть это и по-мещански. Мое счастье было бы полностью уничтожено. Я не смогла бы утешать себя тем, что он спит с другой женщиной для того, чтобы соответствовать положению, занимаемому в обществе. Но если бы он захотел вернуться ко мне, думаю, постаралась бы его простить, потому что не мыслю своей жизни без него.
— Такого никогда не случится!