— Нет, — признался Николай. — Она просто говорила, что ты можешь, если… Да это не важно! Аглая тоже может ошибаться!
— Да ну? И когда ты это понял? Только что? А что тебе говорила Аглая по поводу твоей любовницы?
— Слушай, ну мы же давно вместе! При чем тут любовницы. И слово такое ужасное. Ну и что, что у меня были… Это же не то! Мы же с тобой прекрасно жили и я не понимаю, что тебя вдруг перестало устраивать? Я даю тебе денег на твои все вот эти наряды! Которые ты сейчас, между прочим, собираешься забирать.
— Ну хочешь, я тебе их оставлю? Только твоей рыжей они не подойдут. У нее намного больше… Хм. У нее немного другой размер. И ростом, кажется, она немного ниже.
— Геля, прекрати! Не нужны никому твои вещи.
— Ну и прекрасно. — Ангелина остановилась и посмотрела на мужа. — Тогда я их заберу. Частично. Так много мне теперь вряд ли понадобится. Но все-таки в чем-то нужно ходить. Например, на работу.
— На работу? — Николай рассмеялся. — Какая работа, Геля?! Ты не работала ни дня в своей жизни! Ни дня!
— Да, но это не означает, что я не смогу. Уверена, я справлюсь.
Телефон зазвонил в руке Николая, он поморщился, прошел в сторону кухни и ответил:
— Да. Нет. Занят. Да. Хорошо, буду.
Он вернулся в спальню. Ангелина продолжала вываливать вещи, брать, вертеть в руках и раскладывать по кучам. Одну из куч она собиралась взять с собой. В новую жизнь. Ей было страшно. Нет, не так: ей было очень страшно, но она знала точно, что оставаться с мужем не станет.
— Геля! Ну что это? Ты решила раз в десять лет устроить женскую истерику? Хорошо. Пусть. Сними себе номер в какой-нибудь гостинице. Поживи. Подумай. Помни, я тебя жду всегда. Мне сейчас нужно уходить, там у нас какие-то проблемы. С персоналом. Звони, если что.
— Непременно. Пока. Там, в морозилке твои любимые фаршированные перцы. Уже нафаршированные и запеченные. Только разогреть. Больше я ничего не готовила. Прости.
— Господи! Ты поэтому? Тебе надоело быть домашней хозяйкой? Ну, давай ужинать в ресторанах. Давай я куплю тебе какой-нибудь салон красоты. Почувствуешь себя бизнес-леди.
Николай подошел к жене, поцеловал в щеку и ушел.
Ангелина автоматически открыла дверь, и ей удавалось некоторое время игнорировать бесконечные вопросы Евгении.
— А ты что это? Куда? Сбегаешь? Ха-ха. Нет, что, правда? Куда? А муж в курсе? Ха-ха! Слушай, ты вообще что? Не разговариваешь со мной? Обиделась? Конечно, я не думаю, что ты сбегаешь, просто не понимаю, что ты мечешься. Мы кофе выпьем?
— Так, — сказала Ангелина и снова выложила из чемодана платье, которое купила последним. — Если хочешь кофе — иди и свари. И мне тоже. Я занята.
Евгения пожала плечами. Она была в очередном плюшевом костюме. На это раз он был болотного цвета с яркими желтыми вставками по замку и на карманах. Колени брюк привычно вздувались, а на локтях намечались традиционные потертости- там цвет был не совсем болотный.
Через полчаса Ангелина сидела с Евгенией на кухне и обводила привычную обстановку взглядом, решая, что кухня была неплохо оборудована. Здесь она провела много часов, с удовольствием занимаясь приготовлением бешамели, лазаньи, паэльи и просто запекала картошку в фольге с беконом и сыром. Только сейчас Ангелина поняла, что любила готовить. Еще и потому, что сейчас в шкафах она оставляла специальную сковороду для гриля, например. У нее был любимый кухонный комбайн, она долго выбирала его, ей даже пришлось поругаться с Колей потому, что первые пять версий ее не устраивали.
— Так куда ты собираешься-то? Вся в мыле вон. Я чего пришла-то. Моя дочь чуть обратно не сошлась со своим придурком. Я ей говорю: давай, может, он и поменялся. А сама-то думаю, чего там меняться? Он же ее бил. Ты представь, на всю бошку раненый. Как все эти военные. У него и папаша такой же был. Главное, сидит сам рядом с чайником — у них такой, электрический. И говорит своей жене, чтобы налила ему чай! Прикинь? Ну, поверни краник, не обломаешься. Нет! Эта подскакивала, пакетик положит, водой зальет, перед ним поставит еще и сахару положит и размешает. Офигеть!
— Точно.
— Ну и вот. Он и решил к ней вернуться, его турнула та тетка, а он же еще моей писал вечно, что вот она гулящая, бездельница и вечно с претензиями, а вот есть на свете хорошие женщины, любящие, ласковые. Говорит, любит его сильно…