этом, я плакал и молча молился, обращаясь за помощью к Махакашьяпе.
В то время учитель Мяо-юань, который в прошлом останавливался со мной на горе
Чжуннань, случайно оказался рядом. Он увидел, что я плачу и шевелю губами, и наклонился
надо мной, внимательно прислушиваясь. Я попросил его дать мне немного чаю, чтобы
немного взбодриться и продолжить молитву, обращенную к Махакашьяпе. После чая мое
сознание прояснилось и я уснул. Во сне я видел старика, похожего на Махакашьяпу, который
сидел возле меня. Он сказал: «Бхикшу, ты должен всегда придерживаться заповеди
относительно чаши и рясы. Не волнуйся о состоянии твоего тела. Пользуйся сложенной
рясой и чашей в качестве подушки, и все будет хорошо». Услышав это, я немедленно
соорудил себе подушку из сложенной рясы и чаши. Кладя ее под голову, я оглянулся, но
почтенный старец исчез. У меня выступил по всему телу обильный пот, и я почувствовал
себя неописуемо счастливым. Теперь я уже был в силах пробормотать несколько слов и
послал Мяо-юаня просить рецепта лекарства перед образом Хуа То. Первый рецепт состоял
исключительно из дерева мучжи и помета летучих мышей. Приняв его, я снова обрел
способность видеть и говорить. Мяо-юань попросил второе лекарство. Оно состояло только
из мелкой красной чечевицы, из которой следовало варить кашу и не принимать никакой
другой пищи. Через два дня я уже мог немного двигать головой. Следующий рецепт по-
прежнему состоял из мелкой красной чечевицы. С тех пор я ел только чечевицу, что
позволило мне очистить организм. Мои экскременты были черными, как лаковое дерево.
Постепенно пришли в норму органы чувств, и я смог вставать и ходить. Болезнь длилась
более двадцати дней. Я был благодарен всем присутствующим за искреннюю заботу обо мне.
Я был чрезвычайно тронут добрым отношением ко мне учителя Мяо-юаня, который
ухаживал за мной день и ночь. После этого я воздал благодарность Хуа То и дал обет
воздвигать его образ всякий раз, когда буду строить или восстанавливать монастыри.
Неоднократное гадание предвещало мне удачу.
После выздоровления я продолжал толкование «Шастры пробуждения веры». Почти
перед самым окончанием установленного для этой процедуры срока монастырь Цзилэ
в Пинанге прислал учителей Шань-цина и Бао-юэ с просьбой снова вернуться туда. Король
Таиланда в сопровождении своих придворных и высокопоставленных чиновников, а также
соблюдавшие дхарму миряне, как мужчины, так и женщины, пришли меня проводить и
принесли пожертвования. Сумма оказалась весьма значительной.
В благодарность за чтение мною сутр в королевском дворце король подарил мне 300
цинов (около 4450 акров) земли в Дунли. Я передал ее в свою очередь монастырю Цзилэ с
условием, что настоятель Шань-цин построит на ней фабрику по производству каучука в
качестве источника дохода для всей монашеской общины. Вместе с учителями Шань-цином
и Бао-юэ я провел новогодний период на месте будущей фабрики.
Мой 69-й год (1908–1909)
Той весной вместе с учителем Шань-цином я отправился в храм Авалокитешвары,
который он построил у Сэлангора. Оттуда – в Ипох и Пэрак, где посетил несколько святых
мест, а затем продолжил путь к монастырю Цзилэ, где дал толкование «Шастры пробуждения
веры» и «Кодекса поведения и обетов» Самантабхадры, которые являются приложением
к «Аватамсака-сутре». Когда я проходил по малым и крупным городам, число людей,
желающих стать моими учениками, было очень большим, и все свое время я проводил в
беседах с ними. После того как я закончил трактовку сутр в монастыре Цзилэ, я уединился,
на некоторое время прекратив толкование сутр и прием посетителей. В этом монастыре я
провел новогодний период.
Мой 70-й год (1909–1910)
Доставку Трипитаки я начал в Пинанге. Когда я прибыл в Рангун, меня встретил
упасака Гао Ваньбан. Он уговорил меня остаться в его доме на месяц. Потом он лично
сопровождал меня до Мандалая. В Рангуне упасака Гао купил статую лежащего Будды,
изготовленную из нефрита, которую он хотел поднести монастырю Чжушэн. Когда пароход
прибыл в Синьцзе, я остановился в храме Авалокитешвары, а потом нанял вьючных лошадей
для перевозки Трипитаки и нефритового Будды на гору Петушиная Ступня. Более трехсот
лошадей понадобилось для перевозки сутр, а статуя оказалась слишком тяжелой для