Он сбрасывает рубашку. Потом встает на колени, быстро озирается. Наклонившись, сдирает перекрученную бордовую тряпицу. Когда та достигает колен, Кэтрин, помогая снять ее, приподнимает ноги. Но и не более того. Она лежит нагой, лицо отвернуто, ждет. Привстав на колени, он еще раз оглядывается, садится, откидывается назад, срывает с себя шорты. Встает над нею на четвереньки, ладони под ее мышками. Она поводит головой, утыкая лицо в сложенные руки, в землю. Он ласково тянет ее за левое плечо, принуждая перевернуться. Она лежит, обмякнув. Он тянет сильнее, она немного подается, тело поворачивается на бок, но лицо остается отвернутым, укрытым, уткнувшимся в землю. Уже грубее, с силой, он переворачивает ее на спину. Теперь он видит отведенное влево лицо. Профиль. Голая шея, губы. Он снимает с нее темные очки. Глаза закрыты. Он убирает со щеки прядь темных волос. Потом отползает назад, сгибается, целует волосы на лобке, пупок, одну грудь, другую. Что бы она ни изображала, она возбуждена. Он ложится на нее, ловя отвернутый рот. Но она, словно вес Питера включает некий механизм, отводит лицо еще дальше. Он упорствует, и Кэтрин рывком отворачивает лицо в другую сторону; неожиданное непокорство, ногти ее впиваются ему в плечи, она яростно отталкивает его, буйно мотает головой из стороны в сторону. Он снова встает на колени, на четвереньки. Руки ее опадают. Она лежит тихо, отвернувшись.
– Кэ-эти! Пи-итер!
Дети, Поль, возможно, и Сэлли с Бел; хор голосов, согласных, точно ими правит дирижер. Легкое эхо возвращается от утеса. Затем, ну а как же, Кандида, отдельно от всех.
– Мы ухо-одим!
Уходят.
Кэтрин поворачивает голову, открывает глаза, смотрит Питеру в лицо. Странный взгляд, как будто она его на самом деле не видит, как будто глядит сквозь его понимающую, чуть насмешливую улыбку. Ему кажется, и всегда теперь будет казаться, что она глядит на кого-то за ним; не на него, Питера. Притворство, конечно, болезненная игра изломанной, распаленной жарой невротички. Болезненная, и однако же весьма сексуальная. Увидеть ее такой, хоть раз; увидеть эти светлые, суженные глаза.
– Кэ-эти! Пи-итер!
Еще три-четыре секунды она глядит на него снизу, потом переворачивается между его расставленных ног и рук, спокойно, покорно, словно выполняя его приказ; снова на животе, зарывшись лицом в землю, ожидая.
Сэлли одета, Бел стоит с ней под буком, над тремя уже уложенными корзинами, беседуя о детской одежде. Поль и трое детей опять у воды, пытаются, все равно ведь ждать, наловить побольше раков. Именно Бел, смотревшая в нужную сторону, первой увидела Питера, помахавшего, подходя от реки, рукой. Она поднимает в ответ вялую руку, и Сэлли оборачивается. Он приближается, улыбаясь.
– Виноват. В этих козьих горах черт ногу сломит.
– Мы чуть горло не надорвали.
– Там гадюки кишмя кишат. Я боялся, что дети побегут меня встречать.
Сэлли передергивает.
– Гадюки!
– Чуть не наступил на одну.
– Ох, Питер!
Бел произносит:
– Надо было тебя предупредить. Тут их немало.
– Да все в порядке. Я обратил ее в бегство.
– Пф! – Сэлли отворачивается.
Бел улыбается.
– Ты случайно Кэти не видел?
Он смотрит мимо нее, туда, сюда.
– Нет. А она?..
– Не важно. Могла и домой уйти, – Бел оборачивается, зовет остальных: – Идите сюда. Питер вернулся.
– Ну, мам! Мы еще мало наловили.
Бел спускается к реке. Сэлли оглядывает Питера.
– Где ты был?
– Там, наверху, – он неопределенно пашет рукой в сторону утесов.
– Не стоило тебе так исчезать. Я испугалась.
Он шарит глаза по траве.
– Скучно стало. Старина Поль с его чтением. Как вел себя Том?
– Нормально.
– Сигареток моих не видела?
Она наклоняется к одной из корзин, порывшись, вручает ему сигареты. Подходит, с обвиняющим видом, Кандида.
– Мы кричали-кричали!
Он рассказывает ей о гадюках. Те уже расплодились, есть чем отговориться.
Бел стоит у воды лицом к Полю, глядя мимо него на ущелье.
– Просто беда. Не знаю, что мне с ней делать.
– Она могла и уйти.
– Ну так, сказала бы нам, хотя бы, – Бел обращается к Эмме, все еще плещущейся с маленьким Томом у построенной ими плотины. – Голубка, пора идти. Бери Тома, оденьтесь.
Эмма не обращает на нее никакого внимания. Бел оглядывается на Поля.
– Я решила, сегодня вечером. Слишком уж мы дергаемся. А ей это только на руку.